Миланская роза
Шрифт:
С этой минуты все пошло кувырком; он чувствовал себя человечком из компьютерной игры, который все время проигрывает и вот-вот исчезнет с дисплея, изничтоженный безжалостными врагами. Он оказался в грязном полицейском участке; там были типы, которые и внимания не обращали на его заявления о невиновности.
Он пытался объяснить полиции и себе самому, откуда взялся наркотик. Ему казалось, что речь идет о дурной шутке. Но его никто не слушал. Полицейские снимали отпечатки пальцев, составляли протоколы, отдавали приказы. Для них
В камере два типа с физиономиями висельников накинулись на Рауля — оба хотели поразвлечься с хорошо одетым блондинчиком, выглядевшим смиренной овцой. Навыки, полученные в спортзале, помогли Раулю устоять против насильников и продержаться до прихода полицейских, которые перевели его в одиночку.
Оставшись один, молодой человек разрыдался, как ребенок. Призыв о помощи, обращенный к Роберте, не дал никаких результатов. Он уже догадывался, что ему подстроили ловушку, хотя и не понимал, кому это понадобилось.
— Вы понимаете, монсеньор, что просите меня нарушить закон? — спросил капитан Фрэнк Ло Руссо.
У полицейского только фамилия осталась итальянская. Похоже, предки его были норманнами, судя по огромному росту, светлой коже, голубым глазам и рыжеватым волосам капитана. Он нервно мерил шагами маленький кабинет, напоминая загнанного в клетку зверя.
— Юноша невиновен, — настаивал монсеньор Да Сильва. — Он чист перед законом.
Прелат встал и уперся крепкими кулаками в стол.
— Но нам же надо сохранить лицо! — напомнил капитан.
Несмотря на манеры и язык, Ло Руссо употребил выражение, очень распространенное в Старом Свете. Капитан был итало-американцем в третьем поколении и о Сицилии, стране своих предков, знал лишь из туристических проспектов и из фильмов про мафию. Фамилия Летициа, столь весомо звучавшая для прелата, для полицейского совершенно ничего не значила.
— Если он невиновен и не замышлял покушения на президента, мы его сразу же выпустим под залог. Потом на суде разберутся.
— Я, видимо, недостаточно точно объяснил, Фрэнк, — прервал его епископ. — Суд ни к чему, и его не будет. Никакого обвинения не будет выдвинуто. Никаких протоколов, никаких записей. Рауль Летициа в этом участке никогда не был.
— А что мне делать с теми парнями, которые его арестовали? — взорвался капитан. — А драка в камере?
— Сам думай, Фрэнк. Я прошу тебя о справедливости, и ты мне отказать не можешь…
Полицейский с трудом сдержался от ругательства. Но, припомнив кое-что из своего прошлого, решил: он в долгу перед монсеньором.
— Хорошо! — согласился Ло Руссо. — Посмотрим, что можно сделать. Только вот окружной прокурор…
— Он мой друг и не станет
— Тогда все в порядке. Вы, наверное, хотите забрать парня сейчас?
— Неплохая мысль, — улыбнулся прелат.
Рауль покинул полицейский участок в лимузине монсеньора Да Сильва.
— Поедем ко мне домой? — предложил епископ и, взглянув на разбитое лицо юноши, добавил: — Стоит показаться врачу.
— Не надо врача, — поморщившись, произнес Рауль.
Ему было трудно говорить, все болело, глаз ничего не видел, а разбитый нос затруднял дыхание.
Да Сильва не стал настаивать:
— Как хотите…
Он видел людей куда хуже избитых и знал: не следует предлагать помощь, если человек от нее отказывается.
— Я должен поблагодарить вас, — произнес Рауль, вспомнив о правилах хорошего тона.
— Ну, я лишь последнее звено в цепи, — иронически заметил прелат.
Он не испытывал особой симпатии к богатому бездельнику, имеющему влиятельных родственников, натворившему дел.
— Я сделал лишь то, о чем меня попросили. Думаю, вы разберетесь, кого действительно следует благодарить.
— Думаю, разберусь, — согласился Рауль.
Благодарить придется семью. Хорошо хоть на этот раз обошлось без вмешательства отца, иначе у Риккардо появилась бы дополнительная причина давить на сына.
— Куда вас отвезти? — спросил Да Сильва.
— Если можно, в гостиницу, — попросил Рауль.
Он не смел возвращаться на ранчо в таком виде.
В номере Рауль принял горячий душ и почувствовал себя получше, хотя глаз заплыл, нос раздулся и нижняя губа была разбита. Юноша взглянул в зеркало, себя не узнал и выругался. Он позвонил Роберте в Санта-Монику.
— Слава Богу! — воскликнула она, услышав голос брата.
— Господь действительно вмешался, — пошутил Рауль. — Моим освобождением я обязан почтенному слуге Божьему.
Роберта не поняла, и Рауль в двух словах объяснил ей, как обстояло дело.
— Глория постаралась, — сказала Роберта.
— Она — молодец! Надо ей позвонить, поблагодарить. Одного не понимаю — как я влип в эту историю. Может, кто-то из твоих друзей-кришнаитов постарался.
— Ошибаешься. Они тут ни при чем.
Роберта, подозревая всех и каждого, уже провела собственное расследование.
— Дай-ка мне Соланж, — попросил Рауль.
Больше всего на свете ему хотелось поговорить с Соланж. А с этой историей он потом разберется.
Роберта вдруг замолчала, видимо, не ожидая такого вопроса. Потом она нехотя произнесла:
— Соланж здесь больше нет.
— То есть как это «нет»?
Рауль был ошеломлен и не понимал, что произошло.
— Я думала, ты уже знаешь, — сказала Роберта.
Она тоже чувствовала, что почему-то все дела Рауля вдруг пошли наперекосяк.
— Что я должен был знать? — закричал Рауль. — Я же сидел в этом вонючем полицейском участке!