Милая любовь
Шрифт:
– Молодого и креативного. Ты вряд ли его знаешь.
– Мила, скажи честно, я должна беспокоиться за тебя или у тебя все под
контролем?
– Что ты имеешь в виду?
– Ты слишком много времени проводишь с Арсением Валерьевичем...
– Мама!
– воскликнула я изумленно.
– Мы просто занимаемся! Если мы не будем
проводить время вместе, как же я смогу наверстать все, что упустила за последние
два года? Мама, все хорошо, - поспешила я успокоить
– Не беспокойся за меня.
– Точно?
– Точно, - улыбнулась я.
– Подай мне, пожалуйста, вон тот тост. И джем. Спасибо.
Уж очень противоречивые чувства я испытывала после нашей поездки в дом
ребенка, чтобы разобраться в них вот так сразу. Но один вывод я все же сделала:
Арсений Валерьевич с каждым занятием переставал быть для меня просто
учителем. Любила ли я его? Вряд ли. Но я по-настоящему восхищалась им. Он был
потрясающим собеседником - умным, эрудированным, тактичным, с прекрасным
чувством юмора. Мне было жутко интересно с ним общаться, узнавать от него что-
то новое. Но за свою болтливость я все же поплатилась. С тех пор, как я в шутку
намекнула, что Арсений Валерьевич испытывает ко мне какие-то чувства, мы
перестали говорить на отвлеченные темы, тем более не затрагивали личное - все
сугубо по делу. Однажды я попыталась узнать у него, как дела у Маши с Сашей, на
что Арсений Валерьевич ответил чрезвычайно односложно и тут же ловко
перепрыгнул на другую тему.
Хм. И кто меня за язык тянул? А ведь я лишь хотела увидеть его реакцию на мои
провокационные слова, в результате чего натолкнулась на нахмуренные брови и
маску вместо лица. По дороге домой мы практически не разговаривали. Арсений
Валерьевич проследил, чтобы я вошла в подъезд, и только после этого велел
таксисту ехать дальше. Я в этот момент вышла на улицу и наблюдала, как машина
скрылась за поворотом.
Сумбур в голове необходимо было упорядочить, и я решила позвонить Ромке.
– Как дела?
– поинтересовался первым делом Ромка, после чего ему пришлось
выслушать сбивчивый рассказ о бедных сиротках, учителе и запутанном клубке
вместо мозга.
– У тебя - что ни день, то приключение!
– восхитился Ромка.
– Вы целовались?
– Что?
– едва не подавилась я жвачкой.
– Ты меня внимательно слушал? Он всего
лишь обнял меня...
– А он делал попытку поцеловать тебя?
– продолжал насмешничать Ромка.
– Я кладу трубку, - предупредила я сквозь зубы.
– Хорошо-хорошо. Не целовал и ладно. И по какому вопросу ты хочешь услышать
мое мнение?
– Как думаешь, Ром, я... влюбилась?
–
Уж Ромка знает меня, как никто другой. Он должен заметить в моем поведении
даже мельчайший намек на влюбленность или что-то в этом роде.
– Не думаю, - немного подумав, ответил Ромка.
– Но велика вероятность, что очень
скоро это произойдет.
– И что мне делать?
– простонала я.
– Я еще после Темного не отошла. Не уверена,
что потяну безответную любовь к учителю.
– Откажись от занятий, - дал резонный совет Ромка.
– Не могу. У меня с матерью договоренность, что я исправлю оценки. А русский и
литература у нее в приоритете.
– Еще и с Катькой поспорила, - сокрушенно напомнил Ромка.
– О чем ты думала,
подруга? Без потерь тебе не выпутаться. В любом случае, тебе придется от чего-то
отказаться.
– Ты прав, - согласилась я с его словами. - Я должна сказать Катьке, что
проиграла...
– И выплатить ей тысячу долларов? Ты в своем уме?
– А что мне еще остается?
– Подтянуться по предметам, соблазнить учителя и... жить с разбитым сердцем.
Я закусила губу. Пари с Катькой теперь не казалось такой уж хорошей идеей. Но
выбора у меня не было. Иначе я потеряю все: возможность учиться в мастерской
Марининой, долгожданную самостоятельную жизнь... Да и где взять тысячу
долларов, чтобы расплатиться с Катькой?
Выходит, я оказалась загнана в угол - и всему виной мое безудержное желание
жить отдельно от матери, стать независимой...
Что ж, за независимость испокон веков приходилось бороться. Такова плата за
свободу. И я готова была ее заплатить. Но действовать необходимо решительно.
Второго шанса у меня не будет. Или сейчас - или никогда.
В это утро я минут двадцать крутилась перед зеркалом, примеряя то одно, то
другое. В итоге остановилась на новой джинсовой мини-юбке, белоснежном
пуловере и бежевых замшевых сапожках. Вид обтянутых белыми колготками ног
уверенности не прибавил. И как только девчонки ходят в подобном? Но
переодеваться уже не было времени, и я выскочила на улицу, впопыхах запихав в
ранец блеск для губ и тушь. Я была, что называется, во всеоружии.
Мое приподнятое настроение не испортило даже сочинение по литературе. Я
строчила в тетрадке, искоса поглядывая на странно задумчивого Арсения
Валерьевича. Встретившись со мной взглядом, он поспешно отвел глаза.
Хм. Что-то тут не так.
Я дождалась, пока все сдадут тетради и выйдут из класса, по-кошачьи плавно