Милая маленькая игрушка

Торн Айви

— Ровно столько, сколько ты сможешь выдержать.

Холодный страх струится по моему позвоночнику, вызывая мурашки по коже от его слов.

— В течение наших первых нескольких месяцев ты будешь использовать кодовые слова зеленый, желтый или красный, когда я делаю что-то, что причиняет тебе боль.

— Как светофор.

— Именно так. Это поможет мне лучше понять твою переносимость боли, а также то, что ты находишь приятным. — Глаза Ильи мерцают от волнения.

Я не понимаю, как боль может доставить мне удовольствие, но я не говорю этого. Сейчас, кажется, неподходящее время для споров.

— Если я сделаю

что-то, что тебе нужно остановить, скажи «безопасно».

Я фыркаю.

— Как в догонялках?

Илья предупреждающе приподнимает бровь, и я сжимаю губы.

— Как твое стоп-слово. Если ты придумаешь то, что тебе больше нравится, это нормально, но ты должна сказать мне его заранее. «Стоп» и «не надо» не сработают, уверяю тебя, ты будешь умолять меня остановиться в какой-то момент, только чтобы обнаружить, что ты не это имела в виду.

Я не могу сдержаться, и смех вырывается из моей груди, как вулкан. И как только звук срывается с моих губ, я понимаю, что это была ошибка. Лицо Ильи темнеет, и впервые я вижу, насколько пугающим было бы попасть на его плохую сторону. Зажав рот рукой, я сдерживаю истерический смех.

— Извини. Я просто нервничаю, — бормочу я, как только снова беру себя в руки.

Лицо Ильи немного смягчается.

— Это меры предосторожности, чтобы обеспечить твою безопасность и удовольствие, Уитни. Тебе нужно знать их сейчас, чтобы я не заходил слишком далеко, когда ты находишься в уязвимом состоянии, и я могу интерпретировать твои слова или действия как часть сцены.

Я киваю, когда серьезность его объяснения оседает на меня, и мой живот сжимается. Звук моего имени на его губах — это почти ласка, которую, как я чувствую, он редко предлагает своим женщинам.

— Наконец, если ты не можешь говорить, но тебе нужно, чтобы я остановился, щелкни пальцами три раза.

О, черт возьми. Что он может сделать со мной, чтобы я не смогла говорить?

— Отдавая мне свое тело, ты даешь мне доступ к любой части тебя, которую я захочу. Твоему рту, — бормочет он, протягивая руку через стол, чтобы провести подушечкой большого пальца по моим губам. — Твоей киске. — Его глаза скользят по моему телу к пространству между моих ног, которое скрыто под столом. — Твоей заднице. — Его глаза снова поднимаются на мои, и я тяжело сглатываю. — Сначала мы можем не торопиться, — добавляет он, словно читая панику, написанную на моем лице.

— Насколько медленно? — Выдыхаю я, мое сердце болезненно замирает.

Илья вопросительно приподнимает бровь.

— Тебя никогда раньше не трахали в задницу, moya feya? — Спрашивает он с легким удивлением.

Момент истины.

— Меня никогда раньше вообще не трахали, — признаюсь я, мое лицо пылает от смущения.

— Ты девственница? — На этот раз он определенно шокирован.

Я киваю, опуская взгляд на свои колени, так как внезапно чувствую себя невыносимо застенчивой. Низкий гул раздается из груди большого русского.

— Я знаю, как правильно лишить девушку девственности, и я обещаю, что тебе это понравится — если ты этого хочешь.

Пульсирующая боль вспыхивает внизу моего живота от его слов, и мой пульс наполняет мои уши глухим ревом. Не знаю почему, но слышать, как Илья говорит, что может обещать, что мне понравится мой первый раз, невероятно эротично. Осмелившись снова посмотреть ему в глаза, я закусываю губу.

Внутри меня идет

война между моей уверенностью, что я не готова к этому, и моим непреодолимым желанием почувствовать, насколько хорош может быть секс. Я уверена, что Илья знает, как заставить девушку почувствовать удовольствие. Неизменная уверенность в его соблазнительном голосе, очевидные знания, которые у него уже есть по этой теме, его знакомство с клубом, и у него было много практики, чтобы ублажать женщин.

— Хорошо, — говорю я, но тут же жалею о неопределенном согласии. — Я готова заняться с тобой сексом, но я все еще не уверена, готова ли я взять на себя весь твой контракт.

Илья медленно кивает.

— Это нормально. Учитывая, что ты менее опытна, чем я предполагал, я думаю, будет справедливо, если ты будешь знать, на что идешь, прежде чем согласишься. — Илья допивает свой напиток и встает со своего места. — Идем, — командует он, протягивая руку, чтобы помочь мне встать со стула.

Мое сердце колотится в груди, и я тоже допиваю остаток напитка, слегка замораживая мозги, прежде чем принять его помощь и сползти с высокого стула. Он ведет меня от бара и по коридору с дверями до конца, всю дорогу его рука лежит на моей пояснице.

Я остро осознаю разницу в размерах, когда он стоит рядом со мной, он почти на фут выше меня, с широкими плечами и почти в два раза тяжелее меня по чистой мускулатуре. За всю жизнь противостояния опасности и борьбы с конфликтами я внезапно обнаруживаю себя в растерянности относительно того, что я могу сделать, если это окажется очень плохим решением. Но теперь слишком поздно, и я цепляюсь за безопасные слова, которые дал мне Илья, повторяя их в голове как мантру в надежде, что он действительно будет их соблюдать, если я струшу.

Открыв дверь в нашу собственную комнату, Илья проводит меня внутрь, и мое сердцебиение учащается, как только мой взгляд падает на двуспальную кровать, занимающую центр комнаты. Изголовье больше похоже на прутья тюремной камеры с уже прикрепленными наручниками и ограничителями у изножья кровати, чтобы ограничить движения человека. Элегантные темно-серые простыни покрывают пространство вместе с удобными на вид подушками.

С моей паникой, поднимающейся к горлу, я не осмеливаюсь пристально смотреть на другие впечатляющие приспособления по всей комнате. Одна только кровать сводит мой желудок с ума, и я уверена, что, если я увижу еще какое-нибудь очевидное орудие пыток, я побегу к двери, прежде чем успею сказать «безопасно».

Дверь мягко захлопывается за мной, эхом отдаваясь в моем сознании, как список смертей.

— Снимай одежду, — командует Илья, его тон становится мрачным и опасным.

Я поворачиваюсь к нему лицом, мое сердце колотится, и вижу, как его лицо преображается в хищное предвкушение. Его темные глаза прочесывают мое тело, раздевая меня прежде, чем мои руки успевают сделать это, и я вздрагиваю от того, как он мысленно раздевает меня.

Когда я не решаюсь следовать его приказу, Илья подходит ко мне ближе, глядя на меня сверху вниз, пока тепло исходит от его груди, чтобы омыть мои дрожащие конечности. Его руки находят мои бедра, его пальцы прожигают дыры в моем платье, скользя по моим ногам к подолу. Затем медленно, дразняще, Илья направляет ткань вверх по моим бедрам и талии, обнажая мою плоть дюйм за дюймом, пока его глаза смотрят глубоко в мою душу.