Милая, у нас не будет развода

Арская Арина

— Пап…

— Что?

— В этот раз клюшки купите?

— Купим, но теперь по ним будут другие разговоры.

— Да мы поняли, — Паша хмурится и размешивает остатки супа. — Отстой.

— Ты это сейчас про мой суп? — вскидываю бровь.

— Нет, — закатывает глаза. — Про жизнь.

— Это хорошо, что не про суп, — Саша пинает его под столом, — а то бы мы потом супы варили каждый день.

— Возможно, — кивает Егор. — Хороший суп сварить — целое искусство.

—

Ой да накидал всего, — Паша поднимает взгляд, полный вызова и упрямства.

— Заткнись, — шипит Саша.

— Порезал и накидал, — Паша словил волну соперничества с отцом. — Помешал и готово.

— А твой брат, Сань, явно нарывается, — Егор щурится.

Саша шмыгает и оказывается в очень непростой ситуации. Поддержать брата или отца?

— Я с ним нарываюсь, — Саша сглатывает и хмурится.

Паша косит недоверчивый взгляд на брата, и в его глазах проскальзывает тепло и благодарность.

— Тогда завтра вы готовите суп, — Егор смотрит на сыновей с уверенным спокойствием.

— И приготовим, — Паша медленно выдыхает. — Самый офигенский суп.

— Ну, это мы будем решать, — Егор пожимает плечами.

— Не мог промолчать? — сердито шепчет Саша.

— Я его уделаю.

— Суп же я готовила, — прижимаю салфетку к губам. — Уделаешь, выходит, меня?

Несколько секунд растерянного молчания.

— Нет, не тебя, — Паша чешет щеку. — Папу.

— Да я в принципе не против, чтобы вы друг друга уделывали в уборке, готовке и стирке. — Может, тогда не будет сил на ночные драки.

— Если мы приготовим крутой суп, — Паша вновь смотрит на Егора, — то ты нам новую часть мортала. Со всеми дополнениями.

— Что это? — спрашиваю я.

— Игрулька на приставку, — Егор усмехается, — а если суп не получится?

— Месяц без приставки, — Паша вскидывает подбородок.

— Да ты чо творишь? — Саша в ужасе смотрит на брата. — Паха, блин! — секунда молчания, выдыхает через нос и смотрит на Егора, — месяц без приставки и неделя без интернета.

— А это зря, — рычит Паша.

— Сам виноват.

Скрещивают руки на груди и зло смотрят на Егора, который едва сдерживает в себе смех.

— Дорогая, ставки принимаешь?

— Как такие ставки не принять? — вздыхаю я. — Лишь бы кукушечкой с вами поехать.

— Ты уж постарайся, — Егор отставляет пустую миску и накалывает отбивную на вилку. — А то нам придется всей толпой твою кукушечку возвращать в гнездо.

Глава 25. Не тигрица, а кролик

Захожу в комнату.

Егор развалился на кровати и вертит в руках тюбик смазки.

Ловлю себя на мысли, что скоро буду от мужа бегать с криками “оставь меня в покое!

у меня там уже мозоли!”

Переводит на меня взгляд.

Мы молчим. Он вскидывает бровь, и я медленно закрываю за собой дверь.

— Ну, надо же не сбежала, — хмыкает он. — И, Инга, видела ты бы себя сейчас. Ты будто не к мужу в спальню зашла, а к людоеду.

— Извини, — шепчу я. — Тяжеловато мне переключаться с мамочки на…

— Тигрицу?

— Я не чувствую себя сейчас тигрицей, — тихо отвечаю я.

— А кем?

— Тебе честно?

— Мы тут честностью брак спасаем, милая, — пожимает плечами.

— Я себя чувствую кроликом, которого сейчас сожрет бородатый крокодил, — приваливаюсь бедром к комоду и скрещиваю руки на груди.

— Не скрою, такие метафоры меня возбуждают, — Егор не отводит от меня взгляда. — Тебе бы еще ушки на макушку и хвостик на попку.

— Тогда тебе костюм аллигатора надо бы подыскать.

— Можно бодиартом разрисовать, — Егор расплывается в улыбке. — Чешуйки там всякие, пупырышки крокодильи.

— На все-то у тебя есть ответ, — тихо смеюсь, а сам пытаюсь представить голого и разрисованного Егора. — А кто разрисовывать будет?

— Ты и будешь.

— Подожди. Я не умею рисовать.

— Какого крокодила нарисуешь, такого и будешь любить, — Егор угрозой щурится.

— Ты же не дашь мне тебя спокойно разрисовать, — я тоже щурюсь.

— Спорим?

— Ты меня на слабо берешь?

— Да, беру, — Егор медленно кивает.

— Я тебя могу так разрисовать, что нам будет не до секса, — вздыхаю. — Уссымся со смеху.

— Отлично, — Егор чешет щеку, немного вскинув подбородок. — Ты давно не уссыкалась от смеха Инга. И, выходит, что довести тебя до оргазма легче чем рассмешить.

Я на всякий случай выглядываю в коридор. Вдруг наши сынОчки-корзиночки решили подслушать, о чем говорят мама и папа за закрытыми дверями. А мы тут о крокодилах, кроликах, смехе и оргазмах.

Коридор пустой, и я вновь смотрю на Егора.

— Я с ними уже провел беседу, откуда берутся дети, Инга, — он усмехается.

— Но не на примере кролика и крокодила.

— Кролик и крокодил вообще не могут иметь детей, — Егор смеется, а затем резко замолкает и тихо говорит. — У меня к тебе так-то серьезный разговор, но ты мастерски меня отвлекаешь.

— Я?

— А кто про кроликов и крокодилов заговорил?

Я подозреваю, что он меня сейчас провоцирует на подушечную агрессию. Схвачу я подушку, кинусь его избивать, а он все переиграет в свою пользу. И подушка мне уже понадобится не для ударов, а для того, чтобы заглушить стоны.

Щурюсь еще сильнее. Не куплюсь.