Миледи и притворщик

Ванина Антонина

Полночи я проворочалась в обнимку с цилиндром, пытаясь смириться с навалившейся ответственностью, а рано утром на весь зал прогремел зычный голос одной из прислужниц в летах:

– Позор чужеземке! Чужеземец призывает её к ответу! Он будет карать чужеземку за ослушание! Пусть все слышат и знают! Муж накажет жену за позор, что она на него возвела!

Я даже ничего понять толком не успела, как грузные надзирательницы, откинули мой балдахин и стащили меня с тахты. Я еле успела натянуть шаровары с рубахой и прижать

к груди цилиндр, когда они взяли меня под руки и повели в коридор.

Полусонные наложницы тоже следовали за нами, и по дороге к ним присоединялись девушки из других залов. На их лицах читался испуг. Кажется, они больше моего понимают, что тут творится.

– Чужеземка возвела напраслину на своего мужа! – голосила неприятная особа, – наговорила вам всем небылиц, будто на севере женщине дозволено иметь гарем из мужчин. За это сейчас её и покарает её оскорблённый муж. Она примет наказание от его рук за свои вольные речи.

Тут меня подвели к тяжёлым кованым дверям. С лязгом запоры отворились и перед моим взором предстала комната… Череда скамеек, колодки возле них, плётки и хворостины на стенах. Да это же настоящая пыточная!

– Иди и кайся, – втолкнули меня внутрь надзирательницы, – громче кайся, чтобы все слышали и знали, как больно позорить мужа.

Я обернулась и увидела позади мучительниц растерянные лица моих приятельниц. Кажется, многие из них уже побывали здесь и знают, что ничего хорошего меня не ждёт.

Когда двери закрылись, я обернулась чтобы ещё раз оглядеть место экзекуции. Кажется, здесь принято класть девушек на скамью, фиксировать руки и голову в колодки, а потом хлестать несчастную кнутом или хворостиной по голой спине… Опять у меня разнылись раны от кошачьих когтей. Не хватало мне ещё и плётки.

Что со мной вообще собираются делать? До мужской половины дошли слухи, как я делюсь с девушками историями о вольной аконийской жизни, учу их не зависеть от прихотей мужчин и ценить себя? Визиря взбудоражили истории о свободных нравах и мужских гаремах, и он потребовал от Леона демонстративно наказать меня, чтобы я визжала от боли, а наложницы с женами за дверью это слышали и старательно вытравливали из памяти и сердца тайные мысли о том, что можно жить как-то иначе, нежели им дозволяют сахирдинские мужчины?

Внезапно в углу что-то лязгнуло, и у противоположной стены отворилась ещё одна дверь. В пыточную спешным шагом ворвался Леон. Всё в тех же сахирдинских одеждах, а вот на лице какое-то странное, нехарактерное для Лена выражение. О боги, что с ним сделали на мужской половине? Неужели, сказали, что я ему изменяю направо и налево, хочу развестись и отобрать у него квартиру? Может ему ещё и мозги промыли, и он уверовал, будто мы и вправду женаты, а теперь как муж пришёл меня покарать за то, что я мараю его честь перед сахирдинскими вельможами?

Двери позади Леона

захлопнулись, а он устремился ко мне. Я сжалась, готовясь к худшему, а он… Он схватил меня в охапку, прижал к своей могучей груди и принялся осыпать шею поцелуями.

– Эми, куколка, как я скучал, – лихорадочно шептал он, прежде, чем поцеловать в губы. – Так долго ждал, но меня к тебе не пускали…

Его руки в порыве безудержной страсти поползли по моей спине, и я невольно взвизгнула от боли.

– Что? – перепугался Леон. – Что с тобой?

– Ничего страшного, – а всякий случай отстранилась я, – просто не трогай меня там.

– Почему? Что случилось? Тебя обидели? Как посмели? Кто? Скажи, я сейчас же разберусь. Я же им сказал, чтобы смотрели в оба за моей куколкой, пока меня нет рядом.

Он так раздухарился, что и вправду был готов бежать обратно к двери и искать всех виноватых.

– Успокойся Лео. Ничего страшного. Просто кошка прыгнула на спину.

– Кошка? – поразился он. – Надеюсь, не та огромная пятнистая с круглыми ушами?

– Ты видел её? – насторожилась я. – Где?

– Да она везде ходит, везде трётся, наблюдает за всеми. Пронырливая животина.

– Ты видел её тень?

– Чего?

– Тень. Какую тень она отбрасывала?

Так, кажется, теперь я знаю, как Нейла поддерживает свою власть во дворце – просто оборачивается кошкой, шныряет по всем залам и подслушивает, что говорят вельможи и слуги. Даже разговоры наложниц о чудесной жизни в Аконийском королевстве подслушивает и передаёт визирю…

– Слушай, не знаю, какую тень отбрасывает дикая кошка. Большую. Ты точно в порядке?

– Нет, Лео, – честно призналась я и положила голову ему на плечо. – Пожалуйста, забери меня отсюда скорее.

– Что, совсем тяжко в женском коллективе? – задорно улыбнулся он. – У южных красоток тут ещё тот серпентарий, да?

– Хуже. Намного хуже.

Он аккуратно обнял меня за плечи и сказал:

– Ну, не расстраивайся, куколка моя. Думаешь, я хотел, чтобы нас разлучали? Это всё их дурацкие обычаи. Вроде как жена не должна мозолить глаза мужу, чтобы он к ней не охладел или не зашиб, если под руку попадётся. Дикие нравы. Если не хочешь видеть жену, а когда видишь, так кулаки начинают чесаться от её болтовни, зачем вообще тогда жениться?

Он снова притянул меня к себе и попытался поцеловать, а мне в голову уже лезли слова Нейлы о том, что нам с Леоном не суждено быть вместе, ведь впереди меня ждёт стылый принц…

– Что такое, куколка, – почувствовал он мою холодность и насторожился. – Что не так?

– Всё не так, Лео. Я устала. Я хочу домой.

– Я тоже, Эми. Но надо немного потерпеть.

– Сколько? Когда нас уже отпустят? Ты говорил с визирем? Что он тебе обещал? Зачем ему твой моноплан?

– Так ты знаешь?..