Миледи и притворщик
Шрифт:
Тут все наложницы заохали, кто-то даже заплакал, а я навострила уши и спросила:
– Какой он из себя, этот полукровка? Ты его в лицо видела?
– Видела, всё из окошка, что на придворцовую площадь выходит, видела. И господина, и жрецов, и искупителя. А потом видела, как его во дворец стража заводит. Огромный он, ещё больше чем ты. И плечистый. Небось, ручищами своими хребет любому стражу переломает. А вас, курочки, одним пальцем зашибёт. Нехороший он человек, это по глазам сразу видно. Белёсые они, нечеловечьи. Пустота в этих глазах. Мрак кромешный. Ой, беда нас всех ждёт, беда…
Пока
– Не поможет тебе нож, Имрана. Уж скорее искупитель сам тебе шею свернёт.
– Как знать. Но выбора-то у меня больше нет, – шепнула я ей в ответ, а сама крепко призадумалась.
Нет, рассказ кухарки, конечно, ещё ничего не значит, это не доказательство, а просто беглое описание абстрактного полутромца-полусарпальца… Но я теперь не могу отделаться от мысли, что знаю имя того, кто принял на себя всю полноту власти над Старым Сарпалем и вошёл во дворец. И я теперь не понимаю, радоваться мне этому или нет.
Целый день в зал то и дело влетали служанки и евнухи, чтобы поделиться последними новостями:
– Он вошёл в тронный зал…
– Он захотел, чтобы ему показали конюшни…
– Он пошёл смотреть колодец во дворе…
А я слушала их и всё думала, думала, думала… Если это и вправду Стиан, то мне в пору ликовать от радости, ведь он пришёл за мной и скоро мы увидимся и снова будем вместе… А потом минует неделя и его потащат на костёр. Его убьют, его сожгут заживо. А меня отправят в Дом Тишины. Но лучше бы кинули в тот же огонь, чтобы пламя отправило к богам нас обоих.
– Имрана, не плачь, – взяла меня за руку Санайя, – не плачь. Может, всё обойдётся. Может, не выберет он тебя.
Слезы сами катились по щекам, а я надеялась, что всё и вправду обойдётся. Может, это вовсе не Стиан, а другой полукровка? О его смерти на костре я печалиться не буду. И даже если мне придётся вонзить нож в его сердце, я тоже не буду горевать. Насильник умрёт, а я отправлюсь на эшафот. Зато Стиан будет жить. И он никогда не узнает, когда и как я умерла. Но если он здесь… Как же хочется взглянуть на него хоть одним глазком, а потом завыть от тоски и безысходности…
Весь день я была как на иголках и не находила себе места. Как, впрочем, и все вокруг. С жадностью я ловила каждый обрывок фраз, оброненный служанками и евнухами, чтобы узнать, где сейчас сатрап-искупитель, и чем он занят. А он, по их словам, осматривал дворец, просил показать ему Зал Приёмов, кладовые и мастерские, библиотеку и читальню, сады и вестибюли с фонтанами, террасы и павильоны, склады провизии и даже склеп династии Сарпов.
Это так похоже на Стиана – попав в необычную обстановку, тщательно её изучить и хорошенько запомнить, чтобы потом написать монографию о жизни старосарпальского двора. Вот только он её уже никогда не напишет. Если это действительно он сейчас осматривает дворец.
А девушки, услышав о ревизии сатрапом-искупителем дворца, принялись трястись от страха, ожидая, что он и в гарем заявится средь бела дня, и тогда точно схватит кого-то из них и уволочёт за собой в опочивальню.
Но днём никто к нам так и не пришёл. Зато после обеда появился Сеюм с привязанной к поясу поверх кафтана связкой
Не то, чтобы наложницы не догадывались, что вечернее построение будет именно таким, но у многих из них после объявления Сеюма сдали нервы.
С наступлением вечера всеобщая паника в гареме достигла своего апогея. За ужином часть девушек не смогла есть от волнения, другая же часть ела за двоих. Одна из наложниц так переусердствовала, что ей скрутило живот, и евнухи унесли её в лазарет. Тут-то и к остальным пришло осознание, что страшной участи этой ночью можно избежать. Поэтому одна из девушек закатила истерику и начала кидаться на евнухов, после чего угодила в уже знакомую мне Комнату Раздумий. Других перспектива провести целую неделю в тёмном сыром помещении без нормальной пищи явно не прельщала, поэтому две девушки ухитрились во время вечернего омовения нахлебаться воды в бассейне, пока якобы тонули. После этого они тоже угодили в лазарет, и евнухи стали зорче приглядывать за остальными наложницами, чтобы к моменту построения хоть кто-то из них остался в строю. Особенно пристально на меня смотрел Сеюм. Конечно, он же знает, что я здесь самая непослушная и склонная к побегу, стало быть, мне требуется более тщательный надзор.
Когда время омовения закончилось, и нас настоятельно попросили одеться и вернуться в зал, девушки начали затягивать время. Кому-то служанка ещё не вычесала густую шевелюру, у кого-то чёрная линия не рисуется вдоль ресниц, а кто-то и вовсе якобы случайно наступил на якобы непонятно откуда взявшийся здесь уголёк, и теперь грязнуле надо заново помыться, и потому вернуться в зал она сейчас никак не может.
– А ну-ка прекратить! – не выдержал и рявкнул на них Сеюм. – Сейчас же все встали и пошли на выход. Живо!
Никто не посмел ослушаться. Тем более, что евнухи стало торопить девушек и под локоть выпроваживать из купален. Меня торопить не было нужно, я пошла к выходу одной из первых, но тут Сеюм коснулся моего запястья и настоятельно оттеснил меня в сторону.
– Что такое, господин? – спросила я, но он только шикнул на меня и ничего не сказал.
Он внимательно провожал взглядом каждую наложницу, что покидала купальни, и когда последняя вышла в коридор, он, наконец отпустил мою руку и дал пройти следом за девушками.
Кажется, он не доверяет мне больше всех. Вон, даже заставил идти в конце процессии, чтобы следовать попятам, позвякивать ключами на поясе и дышать мне в спину на случай, если я точно решусь на побег. Но я не решусь. Сегодня я должна быть в зале младших наложниц. Я должна узнать, кто придёт к нам, должна увидеть его. Если это будет не Стиан, я уже решила, что буду делать дальше. А если Стиан…
Внезапно, проходя мимо лестницы, я почувствовала резкий рывок, а в следующий миг Сеюм уже тащил меня за руку куда-то вниз, пока не затолкал в какой-то пыльный чулан и не запер дверь снаружи.