Миледи и притворщик
Шрифт:
– Что я сделал? – с недоверием переспросил он.
– Привязал мои руки к кровати. И рот заткнул кляпом.
– Эмеран, ну это уже слишком.
– Нет, это необходимо. Иначе Сеюм не поверит и задастся вопросом, зачем мы ободрали стены. А мы… мы… – тут я глянула на полоску ткани поверх кирпичной стены и мне всё сразу стало понятно. – Драпировку ты испортил специально, чтобы нарвать полоски ткани и связать ими меня.
И в подкрепление своих слов я приблизилась к одной стене потом к другой, чтобы оторвать по полоске от каждого отреза. А потом я подошла к Стиану и протянула ему их все:
– Связывай.
Он недоверчиво посмотрел
– Ты уверена?
– Да.
И в доказательство своих слов я подошла к кровати, сорвала с неё покрывало, смяла простынь и легла, протянув руки к изголовью. Я ждала Стиана, а он приблизился к ложу, одарил меня ласковым взглядом, а потом повесил лоскуты на спинку кровати и лёг рядом, чтобы обнять меня:
– Представление подождёт до утра, – сказал он, и поцеловал меня. – Перед визитом этого вездесущего евнуха Сеюма я тебя свяжу, а пока…
Пока длилась ночь, мы не могли оторваться друг от друга, да и не хотели этого. Каждая минута, каждый миг рядом с любимым был для меня самой главной наградой за все страдания и лишения последнего месяца. Надеюсь, он думал на этот счёт точно так же.
Прежде чем предаться сну, Стиан взялся за лоскуты и слегка обмотал им мои запястья, прежде чем привязать другой конец к спинке кровати на тугой узел.
– И кляп, – напомнила я.
– Эмеран, ну зачем такие сложности, тебе же будет совсем неудобно спать.
– Завязывай, – настояла я.
И он обмотал ещё одну ленту вокруг моей головы, да так неумело, что она тут же сползла мне на подбородок.
– Ты сопротивлялась всю ночь, и узлы ослабли, – пояснил он. – Всё, хватит уже представлений, давай спать.
И он лёг рядом, обняв меня и поцеловав в плечо. А я ещё полночи прокручивала в голове план предстоящего побега, всякий раз убеждая себя, что он не так уж и плох и нас всё получится.
Утром меня разбудили прикосновения чужих рук к запястьям и щекам. Это Мехар развязывал меня, пока Сеюм излагал Стиану распорядок нового дня.
Когда я вернулась в зал младших наложниц в порванном платье, среди девушек тут же пошёл шепоток, что сатрап-искупитель страшный зверь, а я скоро окажусь или в лазарете или колодце, куда принято сбрасывать трупы.
За это день я наслушалась множество разных сплетен. Например, о том, что дворцовые коты все как один обходят Стиана стороной, а если и оказываются в непосредственной близости от него, то шипят с изогнутой спиной и всклокоченной шерстью, а то и просто дают дёру.
– Чуют в нём нехорошего человека, – сказала кухарка.
– А может и колдуна какого? – предположила одна из служанок в годах. – Как только он во дворце появился, говорят, в саду то и дело тени в ночи стали появляться. А из прачечной и запертой бани, где евнухи собираются, в ночи шорохи доносятся и скрежет, будто кто-то большой и сильный по дереву когтями скребёт. А поутру там клоки серой шерсти находят
– Не иначе лесной гуль хочет во дворец пробраться.
– Гуль? Думаешь, он за полукровкой пришёл?
– Да все эти полукровки с рыбьими глазами колдуны и чародеи. Голодные духи ходят за ними попятам, ищут, кем бы поживиться. Думаешь, Имрану полукровка сам собственными руками истязает? Нет, он каждую ночь скармливает её душу гулю, иначе гуль съест его самого. Видишь, какая она тихая и безропотная стала? Половинка души в ней осталась, вот и не может она ничего поделать. Сил совсем не осталось.
– Скорее бы сатрапа-искупителя
– Что ты, как прежде уже не будет. Полукровка-то что удумал? Судьёй решил сделаться. Говорят, так он лихо людей судит, что весь Шамфар к нему бежит, чтобы тяжбу разрешить. Все говорят, он по древнему закону, ещё Великим Сарпом установленному, разрешает все споры, а не по правилам, что господин Сурадж после изгнания тромцев придумал. Вору теперь руку не отрубают и в яму его не кидают, а требуют уплатить десятикратное возмещение, а если не может он заплатить, то пусть идёт в услужение к тому, кого ограбил, и долг свой отрабатывает. Но если вор работать поленится или снова того человека ограбит, только тогда его в яму и нужно посадить, но руку всё равно надо оставить. Ещё сатрап-искупитель запретил должникам своих жён, сестёр и детей в рабство продавать. Уж если ему так деньги нужны, пусть сам в рабы и идёт, а малых и слабых не трогает. И хозяевам полей, что землю в аренду сдают, запретил сатрап-искупитель в случае засухи и наводнения с крестьян уплату в неурожайный год брать. Раньше-то как было? Погиб урожай и нечем с хозяином земли расплатиться – продавай дом, продавай жену и детей своих, но деньги отдай. А теперь нельзя так. Сатрап-искупитель вернул людям закон Великого Сарпа, по которому долг в случае неурожая переносится на следующий год, а рост за бедственный год отменяется.
– Ой, хорошо-то как. А то в год, когда в моей родной деревне град все всходы побил, все соседи своих дочерей на невольничий рынок увезли, чтобы с господином Сенгаром расплатиться. И меня вот…
– Да чего хорошего-то ты усмотрела? Сама подумай. Сейчас сатрап-искупитель даст простым людям всякие свободы, а когда повелитель Сурадж вернётся, богатые землевладельцы и рабовладельцы потребуют от него вернуть старые порядки. А люди-то у нас простые, свобод за эти дни вкусить успели и расставаться с ними не захотят. Они уже говорят, что не иначе в сатрапе-искупителе сам Великий Сарп воплотился. А его ведь казнить через три дня придётся. И что тогда будет… Особенно в квартале гончаров.
– А что там в квартале?
– О, сатрап-искупитель гильдии гончаров милость пожаловал. Выдал им грамоту, что отныне гончары Шамфара будут среди всех старосатпальских гончаров главными поставщиками сатрапова двора. И ещё двадцать тысяч дирхамов распорядился им выплатить, чтобы они новых кувшинов и прочей посуды для дворца понаделали.
– А на кухне, разве нужно столько тарелок и кувшинов? За двадцать-то тысяч дирхамов?
– Да вроде и нет. Просто сатрап-искупитель, видно, из гончарного квартала родом, вот и решил разом всех своих родичей и соседей облагодетельствовать. Сегодня гончары по случаю его заказа празднество шумное устроят. Весь квартал с вечера до утра гудеть и шуметь будет…
… и в этом шуме и гульбе никто не заметит, как в квартале гончаров появится человек с собакой и тремя снаряжёнными лошадьми. Он остановится у стен дворцовой ограды, а потом из дыры в стене появятся ещё двое человек, которые сядут на лошадей и вместе с собакой скроются из квартала, из города и даже из сатрапии.
Вот, значит, как Стиан подал сигнал господину Шиаму. Стало быть, сегодня нас ждёт насыщенная ночь. Стиан решился претворить в жизнь мой план побега. И я его в этом не подведу.