Миледи и притворщик

Ванина Антонина

– Он ведь не к мёртвой царице сейчас обращался, правда?

– Правда, – с непонятным мне сарказмом в голосе ответил Стиан.

– Он думает, что в отрубленной голове живёт дух самой Камали?

– В Сарпале вообще принято чтить останки как вместилище мистической силы. Ты ведь не забыла кладбище голов в Городе Ста Колонн?

– Такое не забудешь, – поёжилась я. – Думаешь, в голове Генетры и вправду поселилась сама Камали? А я ведь эту склянку в руки брала…

– Когда ты успела стать такой трусихой? – с иронией в голосе шепнул он мне

на ухо. – Нет, я не верю, что боги могут обитать в земных предметах и даже внутри живых людей. Но это и неважно. Главное, что камалисты в это верят.

Это мне как раз и трудно понять. Каким образом верховная богиня Румелата вдруг оказалась связана с отрубленной головой бывшей правительницы? Это же так… глупо. У богинь разве нет больше дел, кроме как покоиться в склянке под украденным троном в тёмном зале и ждать, когда эту склянку подопнёт качающая ножками и размечтавшаяся о мировом господстве Нафиса? Нет, это какой-то бред. Стиан, конечно, лучше меня разбирается в экзотических верованиях и религиозном мышлении сарпальцев. Мне же, глядя на приходящих в себя людей и продолжающего что-то бормотать Сеюма, хочется сделать только одно: взять в руки испускающий слабый свет сосуд и спрятать его обратно в сумку.

– Всё, время чудес окончено, – выполнив своё намерение, объявила я. – Пора спать.

Немного ошарашенные моим поступком домочадцы начали нехотя подниматься с пола и расходиться по углам, а вскоре и вовсе готовить спальные места. По укоризненному взгляду Сеюма я поняла, что не так должна себя вести с паствой жрица Камали, но никто из поклонников кровавой богини своих претензий мне не высказал. Напротив, их недовольство посыпалось на Стиана.

Когда девушки принесли нам плетёные циновки и тонкие одеяла, их старшие родственницы тут же принялись указывать ему:

– Сам постель разворачивай для своей госпожи. Чего она спину гнёт, если ты рядом?

– Нет, не рядом со своей циновкой стели, а ближе к окну, чтобы ночью ей душно не было. А сам в углу поспишь, ничего там с тобой не случится.

– И иди воды накипяти. Иначе кто будет твоей госпоже ноги перед сном омывать, если не ты?

В жизни бы не подумала, что перечень требований к слуге жрицы может быть таким изощрённым. Мне было так неловко перед Стианом, но он даже виду не подал, что уязвлён или недоволен. Напротив, он послушно взял в руки лохань и отправился на поиски воды в ближайшем колодце, а я глянула на измазанного кармином Сеюма и шепнула ему:

– Что здесь происходит? Почему женщины в этой деревне такие дерзкие?

– Дерзкие? – усмехнулся он. – Нет, это у тебя на родине женщины слишком кроткие и забитые. Как и в Старом Сарпале.

– Не наговаривай на моих землячек. Они живут куда свободнее старосарпалек. Но так дерзить малознакомым людям они не станут.

– Ты сейчас сидишь на чужой циновке в чужом доме, поэтому должна считаться с чужими правилами. И твой полукровка тоже. Раз он слуга жрицы, то обязан вести себя как слуга. Если старшие женщины делают ему замечание,

то он должен молча выслушать их и повиноваться.

– А если девушка младше, он должен выполнять все её прихоти?

– Какие ещё прихоти? Он что, успел с кем-то поссориться, когда вы покинули дом?

– Не знаю, можно ли это назвать ссорой, но к нему приставала какая-то девица и хотела увести его в лес.

– Ну, не увела же. Здесь тебе не Старый Сарпаль наоборот, как многие думают. Румелатки вольны распоряжаться своей жизнью сами, но неволить мужчин и насильно тянуть их на ложе они не станут.

– Давай честно, они просто физически этого не могут сделать.

– Не могут, – подтвердил он.

– А насильно женить на себе понравившегося парня румелаткам под силу? Шантажом или манипуляциями?

– Брак – это пережиток прошлых веков. Со времён царицы Генетры в городах всё реже играют свадьбы, а в приграничных деревнях этой традиции никогда и не было.

– Как это не было? А кто же все эти люди, что собрались в доме? Здесь же не только женщины и дети, но и много мужчин.

– Они одной с ними крови, потому они и живут здесь. Братья и сыновья Сарии, их племянники и внуки. А все женщины здесь – это сёстры, племянницы и тёти этих мужчин.

– А дочери и внучки у этих мужчин есть?

– Есть. Но они живут не здесь.

– А где тогда?

– В других домах со своими матерями, тётями, сёстрами и бабушкой.

Пришлось мне взять паузу, чтобы осмыслить услышанное, а после спросить:

– То есть, в Румелате принято, чтобы в доме главой большой семьи была старая женщина, и под одной с ней крышей жили только её кровные родственники. А если кто-то из её внучек захочет родить ей правнука, она выйдет вечером на улицу с пледом в руках и найдёт себе подходящего парня для прогулки по лесу, а после вернётся в дом к своей семье и… А что будет с тем парнем?

– Он вернётся в свой дом к своей семье.

– А когда девушка родит ребёнка, кто будет его воспитывать?

– Её семья и будет.

– Да, но ведь у ребёнка будет только мать, а как же отец? Как ребёнок будет расти без мужчины?

– Оглянись, здесь полно мужчин. По старой традиции брат должен растить детей своей сестры. Он будет самым главным и близким для них мужчиной.

– А отец?

– Отец будет воспитывать своих племянников в свой семье.

– А как же любовь?

– Что ещё за любовь? – нахмурился Сеюм.

– Та девушка и парень, что гуляли вместе по лесу и зачали ребёнка, разве они не полюбили друг друга, прежде чем расстелить плед? Разве между ними не вспыхнули чувства? Разве после первого свидания они не захотят увидеться вновь? Разве один из них не захочет однажды привести другого в свой дом и объявить своей родне, что отныне они навсегда вместе, потому что любят друг друга?

– Такие вольности в деревнях под запретом.

– Что? – поразилась я. – Любовь под запретом?

– Один дом – один род. Это правило незыблемо.