Миллениум. Тетралогия.
Шрифт:
— Думаю, даже больше. Можно мне войти?
Пока Турбьёрн Фельдин наливал кофе, Йеркер уселся за кухонный стол.
— Надеюсь, с твоим отцом все в порядке. Ты не поэтому приехал?
— Нет. Отец чувствует себя хорошо и в данный момент чинит крышу на доме.
— Сколько ему сейчас лет?
— Два месяца назад исполнилось семьдесят один.
— Вот как, — сказал Фельдин, усаживаясь. — Тогда чем обязан визиту?
Йеркер Хольмберг посмотрел в окно кухни. Около его машины появилась сорока и стала обследовать землю. Затем он обратился к Фельдину:
—
— Звучит серьезно.
— Но я боюсь, что мое бездействие может привести к совершению грубых противозаконных действий, и к тому же повторно.
— Будет лучше, если ты все объяснишь.
— Это касается мужчины по имени Александр Залаченко. Он был шпионом русского ГРУ и перебежал в Швецию в день выборов семьдесят шестого года. Здесь ему дали убежище и привлекли к работе на СЭПО. У меня есть основания полагать, что эта история вам знакома.
Турбьёрн Фельдин пристально посмотрел на Йеркера Хольмберга.
— Это долгая история, — сказал Хольмберг и начал рассказывать о предварительном следствии, в котором участвовал в последние месяцы.
Эрика Бергер перевернулась на живот, сцепила руки в замок и оперлась о них головой. Внезапно она улыбнулась.
— Микаэль, ты никогда не задумывался о том, что мы с тобой на самом деле законченные психи?
— Это почему?
— По крайней мере, я. Я все время тебя хочу. Прямо как обезумевшая школьница.
— Вот как.
— А потом мне хочется поехать домой и переспать с мужем.
Микаэль засмеялся.
— Я знаю хорошего врача, — сказал он.
Она ткнула его пальцем в живот.
— Микаэль, мне начинает казаться, что вся история с переходом в «СМП» — грандиозная ошибка.
— Ерунда. Для тебя это великолепный шанс. Если кто и может вдохнуть жизнь в эту падаль, так только ты.
— Да, возможно. Но в этом-то и проблема. «СМП» производит впечатление падали. А ты еще вчера вечером подбросил лакомый кусочек про Магнуса Боргшё. Просто не понимаю, что я там делаю.
— Подожди, все утрясется.
— Да. Но ситуация с Боргшё не из приятных. Представления не имею, как с ней разобраться.
— Я тоже. Но мы что-нибудь придумаем.
Она немного полежала молча.
— Мне тебя не хватает.
Он кивнул и посмотрел на нее.
— Мне тебя тоже, — сказал он.
— Что надо для того, чтобы ты перешел в «СМП» и стал там начальником информационного отдела?
— Ни за что на свете. Да и разве этот, как его там, Хольм не начальник информационного отдела?
— Да. Но он идиот.
— В этом ты права.
— Ты его знаешь?
— Конечно. Я в восьмидесятых годах три месяца временно работал под его началом. Он — засранец, который любит сталкивать людей друг с другом. Кроме того…
— Кроме того —
— А, ничего. Не хочу разносить сплетни.
— Расскажи.
— Девушка по имени Улла, которая тоже сидела на временной ставке, утверждала, что он приставал к ней с сексуальными домогательствами. Что было правдой, а что нет, я не знаю, но профсоюзы и пальцем не пошевелили, а у нее как раз заканчивался контракт, и ей его не продлили.
Эрика Бергер посмотрела на часы, вздохнула, спустила ноги с кровати и скрылась в душе. Пока она потом вытиралась и натягивала одежду, Микаэль не двигался с места.
— Я еще немного полежу, — сказал он.
Она поцеловала его в щеку, помахала рукой и исчезла.
Моника Фигуэрола припарковалась в двадцати метрах от машины Йорана Мортенссона на Лунтмакаргатан, около самой улицы Улофа Пальме. Она видела, как Мортенссон прошел метров шестьдесят до автомата и оплатил стоянку машины, а потом двинулся в сторону Свеавеген.
Моника Фигуэрола наплевала на оплату парковки — пока она будет платить, он уйдет. Она последовала за ним до Кунгсгатан, где он свернул налево и скрылся в высоком здании Кунгстурнет. Моника поворчала, но выбора не было, и, выждав три минуты, она пошла за ним в кафе. Он сидел на первом этаже и беседовал с мужчиной лет тридцати пяти, блондином, довольно спортивного вида. Из полиции, подумала Моника Фигуэрола.
В собеседнике Мортенссона она узнала того мужчину, которого Кристер Мальм сфотографировал перед кафе «Копакабана» первого мая.
Моника купила кофе, села в другом конце зала и открыла газету «Дагенс нюхетер». Свои дела Мортенссон с компаньоном обсуждали тихо, она не могла разобрать ни слова. Достав мобильный телефон, она притворилась, что разговаривает, хотя нужды в этом не было — никто из мужчин на нее не смотрел. При помощи телефона Моника сделала два снимка, понимая, что они будут иметь разрешение 72 и, следовательно, окажутся плохого качества, зато пригодятся для доказательства того, что встреча имела место.
Примерно через пятнадцать минут блондин поднялся и покинул кафе. Моника Фигуэрола выругалась про себя. Почему она не осталась снаружи? Она бы узнала его, когда он выходил из здания. Ей хотелось встать и немедленно броситься в погоню, но Мортенссон спокойно сидел на месте, допивая кофе, и Моника предпочла не привлекать к себе внимание преследованием его неизвестного компаньона.
Секунд через сорок Мортенссон встал и пошел в туалет. Как только за ним закрылась дверь, Моника Фигуэрола вскочила и твердым шагом вышла на Кунгсгатан. Она прошлась вперед и назад, но блондин уже успел скрыться.
Она наугад побежала к перекрестку со Свеавеген, но нигде его не увидела и кинулась в метро. Бесполезно.
Когда Моника вернулась обратно к Кунгстурнет, Мортенссон тоже исчез.
Возвратившись в окрестности «Котелка Самира», где она накануне вечером оставила свою машину «БМВ», Эрика Бергер крепко выругалась.