Миллениум. Тетралогия.
Шрифт:
— О’кей. Все понятно, — сказала Эва Карлссон.
— Я сожалею, что кто-то избрал вас мишенью для этой отвратительной кампании.
— Вы не должны просить прощения за выдумки какого-то психа.
— Мне просто хочется убедиться в том, что вы больше не подозреваете, будто я имею отношение к этим письмам.
— Я вовсе и не думала, что их посылаете вы.
— О’кей, спасибо, — улыбнувшись, сказала Эрика.
Вторую половину дня Моника Фигуэрола посвятила сбору информации. Для начала она заказала паспортную фотографию Ларса Фаульссона, чтобы убедиться, что именно этого человека видела в
Ларс Фаульссон, сорока семи лет, известный под кличкой Фалун, начал свою карьеру в семнадцатилетнем возрасте с угона автомобилей. В 70-х и 80-х годах его дважды арестовывали и осуждали за кражи со взломом и сбыт краденого. В первый раз его приговорили к небольшому тюремному заключению, а во второй — к трем годам тюрьмы. В то время его считали up and coming
[42]
элементом преступной среды, и он допрашивался по подозрению еще как минимум в трех преступлениях, одним из которых было довольно запутанное и получившее широкую огласку ограбление сейфа в универмаге Вестероса. По окончании срока тюремного заключения, в 1984 году, он взялся за ум — или, по крайней мере, не совершал больше преступлений, которые приводили бы к аресту и вынесению приговора. Как в легальной, так и в нелегальной профессии он переквалифицировался в слесаря-специалиста по замкам и в 1987 году основал собственную фирму «Ларс Фаульссон. Замки и ключи», зарегистрированную по адресу на площади Норртулль.
Установить личность неизвестной женщины, фотографировавшей Мортенссона с Фаульссоном, оказалось проще, чем предполагала Моника. Она просто позвонила в службу информации «Милтон секьюрити» и объяснила, что ищет их сотрудницу, с которой какое-то время назад встречалась, но забыла, как ее зовут. Зато она могла ее подробно описать. Монике сообщили, что это похоже на Сусанн Линдер, и переключили телефон на нее. Когда Сусанн Линдер ответила, Моника Фигуэрола извинилась, сказав, что, вероятно, ошиблась номером.
Она зашла в реестр записи актов гражданского состояния и выяснила, что в Стокгольмском лене имеется восемнадцать женщин по имени Сусанн Линдер. Три из них находились в возрасте тридцати пяти лет. Одна проживала в Норртелье, одна в Стокгольме и одна в Накке. Моника заказала их паспортные фотографии и сразу определила, что шла от Бельмансгатан по пятам за Сусанн Линдер, зарегистрированной в Накке.
Она суммировала результаты работы за день в служебной записке и отправилась к Торстену Эдклинту.
Около пяти часов Микаэль Блумквист с отвращением захлопнул папку с материалами Хенри Кортеса. Кристофер Мальм опустил распечатку статьи Хенри Кортеса, прочтя ее четыре раза. Сам автор сидел на диване в кабинете Малин Эрикссон с виноватым видом.
— Кофе, — сказала Малин, вставая, и вскоре вернулась с четырьмя кружками и кофейником.
Микаэль вздохнул.
— Чертовски хорошая статья, — сказал он. — Первоклассное исследование, все подтверждено документами. Отличная драматургия, с bad guy,
[43]
который всю дорогу надувает жильцов шведских домов —
— К тому же статья хорошо написана, — добавил Кристер Мальм. — На следующий день после того, как мы ее опубликуем, Боргшё станет в шведской экономике персоной нон грата. За этот текст ухватится телевидение, он займет у них место рядом с директорами «Скандии» и другими мошенниками. Настоящая горячая новость от «Миллениума». Хенри, ты молодец.
Микаэль кивнул.
— Но ситуация с Эрикой вносит в бочку с медом ложку дегтя, — сказал он.
Кристер Мальм кивнул.
— А в чем, собственно говоря, проблема? — спросила Малин. — Ведь не Эрика же занимается темными делами. Нам же не возбраняется изучать деятельность любого председателя правления, даже если он, по чистой случайности, является ее начальником.
— Это жуткая проблема, — сказал Микаэль.
— Эрика Бергер не ушла отсюда, — продолжил Кристер Мальм. — Она владеет тридцатью процентами «Миллениума» и сидит у нас в правлении. Она к тому же является его председателем до тех пор, пока мы не сможем на следующем собрании правления избрать Харриет Вангер, а это будет не раньше августа. Эрика работает в «СМП», где она тоже входит в правление, председателя которого мы собираемся предать позору.
Повисла мрачная тишина.
— Что же нам, черт возьми, делать? — спросил Хенри Кортес. — Снимать статью?
Микаэль посмотрел Хенри Кортесу прямо в глаза.
— Нет, Хенри. Снимать статью мы не будем. Такое не в правилах «Миллениума». Но придется заняться кое-какой черной работой. Мы не можем просто взять и обрушить это Эрике на голову с рекламных щитов.
Кристер Мальм кивнул и помахал пальцем, привлекая к себе внимание.
— Мы ставим Эрику в жуткое положение. Ей придется выбирать — либо она продает акции и немедленно уходит из правления «Миллениума», либо, при самом худшем раскладе, вылетает из «СМП». В любом случае она окажется перед неразрешимым конфликтом интересов. Честно говоря, Хенри… Я согласен с Микаэлем, что мы должны опубликовать статью, но, возможно, нам придется передвинуть ее в следующий номер.
Микаэль кивнул.
— Поскольку мы тоже оказались перед трудным выбором, — сказал он.
— Хотите, я ей позвоню? — спросил Кристер Мальм.
— Нет, — ответил Микаэль. — Ей позвоню я и договорюсь о встрече. Скажем, сегодня вечером.
Торстен Эдклинт внимательно слушал Монику Фигуэролу, когда та описывала цирковое представление, происходившее вокруг дома Микаэля Блумквиста на Бельмансгатан, и чувствовал, что почва потихоньку начинает уходить у него из-под ног.
— Значит, сотрудник ГПУ/Без вошел в парадную Микаэля Блумквиста вместе с бывшим взломщиком сейфов, который переквалифицировался в слесаря — специалиста по замкам.
— Совершенно верно.
— Что, ты думаешь, они делали на лестнице?
— Не знаю. Но они отсутствовали в течение сорока девяти минут. Можно, разумеется, предположить, что Фаульссон вскрыл дверь и Мортенссон провел это время в квартире Блумквиста.
— А что они там делали?
— Едва ли они устанавливали подслушивающую аппаратуру, потому что на это требуется всего минута. Значит, Мортенссон, вероятно, рылся в бумагах Блумквиста или в других вещах, которые тот держит дома.