Миллениум. Тетралогия.
Шрифт:
– И что вы увидели?
– Ничего. Стояла зловещая тишина. Потом воздух взорвался. Послышались такие звуки, будто началась война.
– Вы слышали стрельбу?
– Громыхало с горы на другой стороне залива, и я пораженно уставился туда, и тогда… я сказал, что я орнитолог?
– Нет.
– Понимаете, это натренировало мне зрение. У меня прямо-таки соколиные глаза. Я привык фиксировать детали на дальнем расстоянии, поэтому обратил внимание на маленькую точку на уступе скалы там, наверху, видите его? Уступ как бы вдается в гору, точно карман.
Соня посмотрела вверх по склону
– Поначалу я никак не мог сообразить, что это, – продолжал КоГе Матсон. – Но потом понял, что это ребенок, мальчик, как мне думается. Он сидел там наверху и трясся – по крайней мере, я представлял себе это так, – и вдруг… Господи, я этого никогда не забуду.
– Чего?
– Сверху кто-то выскочил, молодая женщина… она бросилась прямо вперед и приземлилась на горный уступ с такой страшной силой, что чуть не свалилась вниз; а потом они сидели там вместе, она и мальчик, и просто ждали, ждали неизбежного, а затем…
– Да?
– Появились двое мужчин с автоматами в руках, и всё стреляли и стреляли, и, сами понимаете, я бросился на пол – испугался, что в меня попадут. Но я все-таки не мог удержаться от того, чтобы посматривать туда. Знаете, с моей стороны мальчика и женщину было видно прекрасно. Но от мужчин наверху они были скрыты – по крайней мере, пока. Однако я понимал, что это лишь вопрос времени, их наверняка обнаружат, а деваться им некуда. Стоит им покинуть уступ, как мужчины увидят их и убьют. Ситуация казалась безнадежной.
– Тем не менее мы не нашли там ни мальчика, ни женщины, – сказала Соня.
– Именно что! Мужчины подходили все ближе, и под конец на уступе, наверное, даже слышалось их дыхание. Они стояли так близко, что им достаточно было наклониться вперед, чтобы увидеть женщину с ребенком. Но тут…
– Да?
– Вы не поверите! Тот парень из оперативной группы мне явно не поверил…
– Лучше рассказывайте, а достоверность мы обсудим потом.
– Когда мужчины остановились, чтобы прислушаться, или просто заподозрив, что их цель поблизости, в этот самый миг женщина рывком поднялась и застрелила их. Пиф, паф! Затем подскочила и сбросила их оружие с горы. Действовала она безумно круто, как в боевике, а потом побежала, или, вернее, помчалась вместе с мальчиком, перекатываясь и падая, к стоявшей на парковке машине «БМВ». Перед тем, как они залезли в машину, я заметил, что женщина что-то держала в руке, сумку или компьютер.
– Значит, они уехали на «БМВ»?
– С дикой скоростью. Куда, я не знаю.
– Хорошо.
– Но это еще не конец.
– Что вы имеете в виду?
– Там стояла еще одна машина, думаю, «Лендровер», высокая машина, черная, новой модели.
– Что произошло с ней?
– Я о ней, честно говоря, не думал; а потом, я был полностью занят тем, что звонил в колл-центр. Но когда я как раз собирался положить трубку, увидел, что вон с той деревянной лестницы спускаются два человека, высокий худой мужчина и женщина, и хорошо рассмотреть их я, конечно, не сумел. Они были слишком далеко. Тем не менее две вещи об этой женщине я сказать могу.
– Что именно?
– Она была прямо как королева, и очень злая.
– Как королева – в смысле, красивая?
– Во всяком
Соня Мудиг все записала и поняла, что должна как можно скорее объявить «БМВ» и «Лендровер» в общегосударственный розыск.
Габриэлла Гране пила капучино на кухне у себя дома, на Виллагатан, и чувствовала себя все-таки довольно собранной. Но, вероятно, она просто пребывала в шоке.
Хелена Крафт вызвала ее для разговора к себе в кабинет к восьми утра. Габриэлла догадывалась, что ее не просто выгонят. Будут еще правовые последствия, и тем самым она практически лишится возможности найти другую работу. Ее карьера закончится в возрасте тридцати трех лет.
Однако это было далеко не самое худшее. Габриэлла знала, что пренебрегла буквой закона и сознательно пошла на риск. Но поступила она так, поскольку думала, что это лучший способ защитить сына Франса Бальдера. А теперь, после яростной стрельбы у нее на даче, никто, похоже, не знал, где находится мальчик. Возможно, он тяжело ранен или мертв. Душа Габриэллы разрывалась на части от чувства вины – сперва отец, потом сын…
Она встала и посмотрела на часы: четверть восьмого. Габриэлла хотела выйти пораньше, чтобы успеть до встречи с Хеленой немного почистить ящики своего письменного стола. Она решила держаться достойно, не извиняться и не умолять, чтобы ее оставили. Она собиралась быть сильной или, по крайней мере, такой казаться. У нее зазвонил «Блэкфон». Сил отвечать не было. Габриэлла надела сапоги, пальто от «Прада» и экстравагантный красный шарф. Ей подумалось, что погибать тоже надо красиво, поэтому она встала перед висевшим в прихожей зеркалом и принялась подправлять макияж. С юмором висельника Габриэлла сделала пальцами V-образный жест, как Никсон перед своим уходом. Тут «Блэкфон» снова зазвонил, и на этот раз она нехотя ответила. Это оказалась Алона Касалес из АНБ.
– Я уже слышала, – сказала она.
Естественно, слышала.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила Алона.
– А как ты думаешь?
– Ты ощущаешь себя самым худшим человеком на свете.
– Приблизительно так.
– Которого больше никогда опять не возьмут на работу.
– В точку, Алона.
– Тогда могу тебе сообщить, что тебе нечего стыдиться. Ты действовала совершенно правильно.
– Ты надо мной издеваешься?
– Не самое подходящее время для шуток, душенька. У вас имелась «подсадная утка».
Габриэлла вдохнула поглубже.
– Кто это?
– Мортен Нильсен.
Габриэлла оцепенела.
– У вас есть доказательства?
– О, да! Через несколько минут я тебе все перешлю.
– Зачем Мортену понадобилось предавать нас?
– Подозреваю, что он не рассматривал это как предательство.
– А как же он это рассматривал?
– Возможно, как сотрудничество с Большим Братом, как долг по отношению к ведущей нации свободных стран, откуда мне знать…
– Значит, он снабжал вас информацией?