Миллиардер из братства
Шрифт:
Просто глядя на нее и слушая ее стон, я снова встаю колом. Сегодня я трахну ее задницу так, что завтра она с трудом сможет ходить.
Но тут снаружи окна мелькают синие и красные огни, и вскоре доносится звук сирены. Мои глаза резко поднимаются, и я шиплю сквозь зубы проклятие. Этот кусок дерьма Тимоти сумел добраться до копов быстрее, чем я ожидал. Или, возможно, кто-то другой — может, он наткнулся на кого-то по дороге, когда сбежал из дома.
Я только надеюсь, что, ради его же блага, его сбила машина сразу после этого. Потому что, как только я до него доберусь, ему будет
Я наклоняюсь и хватаю руки Мии, которые цепляются за простыни — еще один знак того, что ей понравилось, как я трахал ее задницу, больше, чем она могла себе представить. Это было впервые для нее, я чувствовал это. Черт, как же охренительно было быть ее первым в этом.
— Что ты делаешь? — визжит она, пытаясь вырваться, пока я связываю ее руки за спиной кожаным ремешком. — Ты не можешь просто таскать меня голой!
— О, я и не собираюсь тебя тащить. — Сжав ее волосы, я резко откидываю ее голову назад и темно шепчу ей на ухо: — Увидимся скоро, маленькая шпионка.
С этими словами я отталкиваюсь от кровати и уверенно выхожу из комнаты, оставляя ее там — согнутую, совершенно голую и тщательно выебанную — на растерзание полиции. Это будет самый унизительный день в ее жизни, но именно так она учится.
Если понадобится, я помечу ее как свою и выставлю напоказ перед всем миром, чтобы все знали, что она принадлежит мне.
— Деклан, ублюдок! — кричит она мне вслед, пока я несусь вниз по лестнице. — Ты не можешь просто оставить меня здесь! Черт тебя побери!
Ее голос стихает, когда я распахиваю заднюю дверь и устремляюсь к темной линии деревьев за домом, дождь и ветер бьют мне в лицо. Завтра полиция будет знать точно, что я сделал с Тимоти, и будет знать, без сомнений, что именно я оставил свою сперму внутри и на Мии Роджерс.
Одно я знаю наверняка — я не смогу держаться подальше от этой женщины. Наверное, мне придется хлестать себя, как самобичующийся монах, чтобы хоть ненадолго отвлечься от мыслей о ней.
Я бы никогда ей этого не сказал, но есть только одна вещь, которая может заставить меня держаться подальше от нее, — если она обвинит меня в изнасиловании. Скажет полиции, что я взял ее против ее воли. Богу известно, у нее есть все условия, чтобы это сделать. Полиция найдет ее голой, связанной и использованной. Если она заявит, я проведу остаток своей жизни, чувствуя себя дерьмом и пытаясь загладить вину.
Если же нет… я восприму это как приглашение стать неотъемлемой частью ее жизни — ее опорой.
На следующий день оказалось, что Миа Роджерс решила не заявлять на меня. Несмотря на унижение, которое ей пришлось пережить, когда после шторма ее вывели из братского дома, завернутую только в одеяло, все еще полную моей спермы и с зажмуренными от яркого света глазами, она сказала полиции, что все происходило с ее согласия.
Сделала ли она это из какой-то больной привязанности ко мне или из страха — неважно. Она приняла решение остаться моей.
Но этот ублюдок Тимоти сделал все, чтобы помешать мне снова приблизиться к ней, потому что он все же пошел в полицию и рассказал обо всем, что произошло.
Теперь у меня мишень на спине. Впрочем, я знал, на что иду. Я понимал риски с
Так что можешь представить, какая боль разрывает меня на части, когда спустя несколько месяцев я, наконец, выхожу из тени, уладив все свои проблемы, и обнаруживаю, что ее больше нет.
Без следа.
Я переворачиваю вверх дном весь кампус, заставляю людей рыться в ее прошлом, выяснять, куда она могла податься. Ничего. Она не оставила ни единой зацепки, которая указывала бы на ее путь. Даже записки друзьям — хотя у нее их почти не было. Она даже с родителями оборвала связь, хотя те все равно были парой самовлюбленных нарциссов.
Днями я бушую в братском доме, разрушая все на своем пути. Может, я зашел слишком далеко, выставив ее перед полицией. С тем, что вытатуировал ее имя на члене Тимоти. Со всем остальным.
Но пути назад нет. И монстра, в которого я превратился, уже не стереть.
Я провожу пальцами по своим ножам, пальцы чешутся пустить их в ход, метнуть в манекен через всю комнату — тот, на котором наклеено лицо этого ублюдка. Надо было вытатуировать ее имя у него на лбу, как я изначально планировал. Надо было вырезать его скальпелем прямо на его коже.
Но говорят, что люди встречаются дважды. И в следующий раз, когда он попадется мне, это закончится трагедией.
Что до нее, я найду ее. Даже если на это уйдет вся жизнь.
НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ
Деклан
— Какой же нудный ебанный вечер, — заявляет женщина на моем плече с ленивым видом, размахивая рукой в белой шелковой перчатке, которая обхватывает ее предплечье и заканчивается чуть выше худого локтя.
— Да разве не все такие, — отзываюсь я ровным тоном, отпивая из своего стакана виски.
Так бы большинство не описало вечеринку в башне Vaughn Corp во время Нью-Йоркской недели моды. Уверен, модель Victoria's Secret, которую я взял с собой, думает точно не так. Но я слышал подобное уже не раз. Все это попытки выделиться. Прозвучать интересно. Стать той, кто окажется на моем плече в следующий раз. Хотя, честно говоря, я никогда не брал одну и ту же дважды. Это стало своего рода соревнованием — кто из них уговорит самого завидного холостяка Нью-Йорка надеть ей кольцо.
Никто и не будет. И не только потому, что я слишком мерзкий ублюдок с кучей скелетов в шкафу, но и потому, что я уже семь лет схожу с ума по одной женщине. Я так и не смирился с мыслью, что, возможно, больше никогда ее не увижу. И даже не собираюсь.
— Почему бы нам не пойти выпить куда-нибудь, где мы сможем побыть вдвоем? — говорит модель соблазнительным голосом, проводя пальцем по моему покрытому Armani рукаву. — Своди меня куда-нибудь уютно посидеть или, может, пригласишь меня к себе? — добавляет она, когда я молчу.