Миллиардер из братства
Шрифт:
— Когда ты придешь в дом, убедись, что твоя задница хорошо смазана. Мои друзья и я будем входить в нее один за другим. А потом будем смотреть, как наша сперма капает из твоей дырки, пока ты будешь ползать на четвереньках на поводке, как та сучка, которой ты являешься.
Мои губы искажаются. Я никогда не думала, что пожелаю быть глухой, но сейчас желаю. Деклан продолжает читать остальные сообщения Тимоти, каждое из которых хуже предыдущего.
Заклеенный клейкой лентой и привязанный, этот ублюдок борется изо всех сил, будто каждое слово, которое Деклан произносит медленно и отрезающе, пронзает его в живот. Будто он хочет дать объяснение тому, что писал.
Когда
Спокойствие Деклана — это чистый ужас.
— Тимоти должен был понимать, что не стоило слать тебе все эти сообщения, — говорит Деклан, облизав раковину моего уха и шепча: — Он должен был понять, что не стоило пытаться отобрать то, что принадлежит мне.
Обладательность в его голосе вызывает дрожь у меня по спине. Я должна бояться, я должна пытаться закричать, я должна бояться его и ненавидеть, но вместо этого я таю от его слов. От его запаха. От его прикосновений. От опасной остроты в его голосе.
Тимоти отчаянно мямлит за клейкой лентой, вероятно, пытаясь оправдаться. Деклан одергивает его, ведя меня на кожаном поводке вокруг кровати и подводя к ее краю.
— Это не входило в планы, чтобы ты наблюдала за этим с поводком на шее, Миа, — говорит он. — Но ты не оставила мне выбора, понимаешь. Не тогда, когда решила не отвечать на мои звонки. Не тогда, когда попыталась меня исключить. Как я теперь могу тебе доверять?
Он безумен. Он точно сошел с ума.
— Говорят, если женщина ясно дает понять, что не хочет тебя, ее нужно просто отпустить. И, если бы это была кто-то другая, я бы так и сделал. Почему, как ты думаешь, этого не случилось, маленькая шпионка? — Он дергает меня назад, моя спина ударяется о столб кровати, к которому привязана нога Тимоти. Он пристегивает кожаный ремень на моей шее к этому столбу, не слишком туго, чтобы я могла говорить, если захочу.
Но что я вообще могу сказать?
Деклан становится передо мной, его глаза оценивают меня с ног до головы, и уголок его губ поднимается в ухмылке. Кажется, ему нравится то, что он видит: я привязана к столбу, моя мокрая одежда капает на пол. Он тоже весь в черном. Простой свитер с длинными рукавами обтягивает его опасные мышцы, а спортивные штаны подчеркивают атлетическую форму его ног.
Он, должно быть, тоже был под дождем, потому что его волосы мокрые, как и плечи.
Его улыбка становится шире, когда он достает швейцарский нож из кармана своих штанов. Одним уверенным движением он раскрывает его, и лезвие рассекает воздух. Молния озаряет комнату, и на мгновение никто из нас не двигается. Мое сердце бешено колотится в груди.
На ком он собирается использовать этот нож?
Деклан не торопится, его глаза несколько раз метаются между Тимоти и мной, полные хитрости. Тимоти кричит за клейкой лентой, дергая свои оковы. Кажется, Деклану нравится мучить его этой неопределенностью, потому что он намеренно медлит, прежде чем его взгляд, наконец, останавливается на мне. Пару шагов достаточно, чтобы стало ясно, кто станет мишенью его ножа, и Тимоти замирает на кровати.
Холодное лезвие прижимается к моей щеке, но, должно быть, я сошла с ума, потому что не чувствую страха. Я держу голову высоко, прижавшись к столбу кровати, и смотрю прямо в эти смертоносные, прищуренные глаза. Чем дольше я смотрю, тем больше убеждаюсь — он не причинит мне вреда. Не так.
Каждый раз, когда он прикасается ко мне, Деклан Сантори стремится доставить
Его глаза танцуют, встречаясь с моими, как будто он знает, о чем я думаю. Говорят мне, что все это шоу для Тимоти, но, знаешь ли, все может пойти наперекосяк. В конце концов, это самый опасный человек на кампусе. Руки, которые касаются меня, — те же самые руки, что раскалывали черепа на ринге. Но эта же рука становится нежной, когда он бережно касается моей щеки, такая большая, что могла бы закрыть все мое лицо, если бы он захотел. Он гладит мою щеку, будто я самое ценное, что у него есть.
— Ты хотела забыть, что между нами что-то было, да, маленькая шпионка? — темным голосом мурлычет он. — Ты пришла сюда, чтобы обсудить, как выйти из этой ситуации. Что ж, угадай что? Для тебя нет выхода. Ты принадлежишь мне, и это никогда не изменится.
Его рука скользит по моим волосам, пальцы цепляются за резинку, и он плавным движением снимает ее, освобождая мои волосы. Мои веки дрожат. Как он может вызывать во мне эти ощущения? Как мое тело может так реагировать на него, даже несмотря на то, что я привязана к столбу, а лезвие ножа прижато к моей щеке?
Я всегда знала, что со мной что-то не так. Мои желания всегда были извращенными и странными, но я надеялась, что со временем это пройдет. Я надеялась, что повзрослею и, возможно, постепенно стану другим человеком. Но, если уж на то пошло, стало только хуже. Та девушка, которой я на самом деле являюсь, постепенно выходила наружу, и теперь она полностью захватывает контроль. Мои бедра ерзают, трутся друг о друга. Черт возьми, эта ситуация не должна возбуждать меня, она должна пугать.
Черный взгляд Деклана опускается к моим губам. На мгновение кажется, будто он забыл, зачем он здесь.
Он медленно наклоняется, и его губы накрывают мои — горячие, жесткие и полные злости. Он стонет от ощущения моих губ, будто этого недостаточно, и проникает языком в мой рот. Мои руки поднимаются к его груди, ладони ложатся на смертельно четкие очертания его мышц. Но Деклан хватает мои запястья своей рукой и прижимает их между нами, буря в его глазах вспыхивает еще сильнее, когда он отрывается от моих губ.
Он сжимает мою челюсть рукой с ножом, вдавливая мою голову в столб кровати.
— Нет, здесь ты не задаешь правила, маленькая шпионка, как бы сильно меня ни искушало позволить тебе это сделать. Ты, кажется, не понимаешь, каким мучением для меня было то, что ты пыталась избавиться от меня. Я не могу оставить это безнаказанным, понимаешь, иначе тебе снова захочется попробовать. Но я буду добр к тебе. Так что ты можешь выбрать свое наказание: будем ли мы любить друг друга прямо здесь, перед ним, или же… — пауза, чтобы он мог зловеще ухмыльнуться, — я накажу его за то, что он сделал тебе? За то, что он вообще захотел тебя? За то, что сказал тебе все эти мерзкие вещи?
Мой разум не в состоянии сразу осознать этот выбор. Я должна позволить ему раздеть меня и использовать прямо перед привязанным мужчиной или наблюдать за тем, что бы он ни задумал для Тимоти?
— Ты просишь меня выбрать между собственной гибелью и гибелью другого?
Его глаза сужаются в клинки, голова слегка склоняется набок.
— Он бы действительно сделал это с тобой, знаешь? — говорит он. — Все, что он написал в этих сообщениях.
Я могла бы ответить, что отлично это понимаю, ведь он бомбардировал меня такими сообщениями весь день, заставляя меня чувствовать себя не в своей тарелке, но я не могу. Это бы подписало приговор Тимоти, и вся вина была бы на мне.