Миллиардер. Книга 3. Конец игры
Шрифт:
— Многое, конечно, зависит от вас, господа, — политтехнолог обвел сидевших вокруг стола многозначительным взглядом. Андрею почему-то вспомнился Остап Бендер, собирающий деньги для «гиганта мысли и отца русской демократии» с деятелей старгородского подполья. — От нашей прессы мы ждем вдумчивой и последовательной информационной поддержки.
Уткин важно кивнул.
— Вы, Барри Кимович, как человек, близкий к определенным влиятельным кругам на Западе, могли бы замолвить словечко за новую демократическую партию в Бильдебергском клубе и «Бнай-Брит».
— Я, конечно, мог бы, — надменно проговорил шахматист, — однако что я с этого буду иметь?
— Вопрос о президентских выборах мы рассмотрим позднее, — уклонился от ответа политтехнолог. — Что же касается вас, уважаемый Андрей Львович, то ваша помощь могла бы стать поистине неоценимой…
— Когда я слышу слово «неоценимая», то понимаю, что к сумме, которую просят у меня обычно, будет пририсован еще один ноль, — сказал Гумилев.
Политтехнолог поморщился.
— Речь не о деньгах, Андрей Львович, или, во всяком случае, не только о них. Вы занимаетесь новейшими технологиями, в том числе и информационными. Для грядущей революции эти технологии так же необходимы, как, прошу прощения за столь грубую аналогию, типография «Правды» для большевистского переворота.
— Вы сказали — «революции»? — нахмурился Уткин. — Мне казалось, речь идет о мирном парламентском процессе.
— Понятие «революция» сейчас носит совсем иной смысл, нежели раньше, — снисходительно объяснил политтехнолог. — Возьмем хотя бы события на Украине в 2004 году или революцию маков в Киргизии. Кстати, сейчас наши американские друзья, — он слегка поклонился Брауну, — пробуют новую модель революции в переживающей экономический кризис Белоруссии — она называется «революция через социальную сеть». Молодежь организуется через интернет-сообщества, такие как «ВКонтакте», отдельные группы поддерживают между собой мобильную связь и могут очень оперативно сливаться в огромные толпы. Если эта технология оправдает себя в Минске, мы применим ее и здесь.
— И все-таки, — прервал его Гумилев, — чего вы хотите от меня?
— Помощи в организации социальных сетей и защиты каналов связи от репрессивных мер со стороны государства. Вероятно, в условиях социальных волнений правительство будет отключать оппозиционные сайты и усилит цензуру в Интернете. Специалисты вашей корпорации могли бы создать дублирующие сети и разработать методики борьбы с цензурой. Если оппозиционная молодежь будет вооружена новейшими технологиями, ни милиция, ни ФСБ ничего не смогут этому противопоставить.
— Очень неплохо зарекомендовала себя технология «Блэкберри», — мягко перебил политтехнолога Браун. — Знаете, что это такое?
Гумилев кивнул.
— Сеть элитных смартфонов для бизнесменов, заинтересованных в том, чтобы сохранять свои переговоры в тайне. Но в России эта технология запрещена.
— Полагаю, вам не составит труда создать российский аналог «Блэкберри». Назовите ее, скажем, «Черника». — Советник добродушно рассмеялся.
— Ну и, разумеется, финансовая поддержка тоже будет нелишней, — поспешил добавить Беленин. — Политика — дело дорогое, один я расходы на выборы не потяну. Надо будет всем ребятам скинуться. С Фрикманом и Пороховым-Куршавельским я уже говорил, они не против. Надо будет еще Кисина потрясти, а то как на первую строчку в списке «Форбс», так он тут как тут, а как на демократию отстегнуть, так его днем с огнем не сыщешь.
— А что же господин Абрамович? — поинтересовался советник.
Беленин замялся.
— Роман, боюсь, в этом деле участвовать не будет. Ему и так хорошо —
— При необходимости, — серьезно сказал Браун, — мы сумеем убедить господина Абрамовича, что о судьбах России можно думать даже в Лондоне. Теперь я хотел бы кратко обрисовать позицию моей страны относительно ваших будущих выборов.
«Пожалуй, начинается самое интересное», — подумал Гумилев.
— Соединенные Штаты заинтересованы в том, чтобы Россия двигалась дальше по тому пути, который она сама избрала в 1991 году и с которого она, к сожалению, свернула после ухода Бориса Ельцина с поста президента. Поэтому мы хотели бы, чтобы партия, главой которой в скором времени станете вы, Михаил Борисович, не просто приняла бы участие в политической жизни страны, а стала бы базой для демократического кандидата на выборах 2012 года.
— Вот это правильно, — ввернул Кальмаров, преданно глядя на американца.
— Теперь о том, кто может стать таким кандидатом, — продолжал Браун, не обращая на шахматиста внимания. — Сейчас в вашем обществе самый больной вопрос — кто пойдет на выборы: Путин или Медведев, а может быть, и тот и другой сразу. Скажу без обиняков, господа: для Соединенных Штатов оба эти варианта неприемлемы.
— Как, — удивился Уткин, — даже Медведев? Он ведь либерал!
— Весьма умеренный, — отрезал советник. — Разумеется, если сравнивать его с Путиным, бывшим офицером КГБ, то Дмитрий Анатольевич более близок западному человеку. Во всяком случае, он не позволяет себе ностальгировать по временам Советского Союза, тогда как Путин показал свое истинное лицо, назвав распад СССР «величайшей геополитической катастрофой». Но этого, увы, мало. Медведев слишком уважает Путина, слишком тесно связан с ним… как это сказать правильно? Да, есть такое русское слово — духовность. Так вот, духовная связь между ними слишком сильна. Возможно, это хорошо для отношений между президентом и премьером, но для США — нет.
Он покрутил в руках бокал с виски.
— Да и эта модернизация, о которой постоянно говорит Медведев… Поймите: вам, русским, модернизация не нужна, более того, она может оказаться губительной для вашей страны. Любая попытка догнать и перегнать Запад обернется для России или неконтролируемым воровством, или огромной кровью, как при Сталине или Петре Первом. Ваш козырь — углеводороды, на него и нужно делать ставку. Бог подарил России крупнейшие запасы нефти и газа — зачем вам тратить время и силы на то, чтобы сравняться с Западом в области высоких технологий? Позвольте мне говорить с вами откровенно: у ваших рабочих все равно никогда не будет такого трудолюбия, такой профессиональной культуры, какая на Западе выковывалась столетиями господства протестантской этики, — пусть лучше они обслуживают трубопроводы. Конечно, рано или поздно запасы нефти и газа истощатся, однако у вас есть своего рода неисчерпаемая кладовая. Я имею в виду, господа, месторождения на арктическом шельфе.
При этих словах Гумилев вздрогнул.
— Вы все знаете, какие запасы углеводородов таятся под холодными водами Северного Ледовитого океана. Это нефтяное Эльдорадо, господа. В этом смысле России повезло больше, чем какой-либо иной стране мира. С другой стороны, эти баснословные богатства еще нужно достать со дна океана, а с этим у вас могут возникнуть проблемы. Проще говоря, вы не обладаете сейчас необходимыми технологиями, чтобы извлечь нефть с шельфа и обеспечить ее транспортировку туда, где ее можно будет продать.