Миллион черных роз
Шрифт:
— Ну и как — рекомендовали вы ей такого мастера?
— А почему нет? — Иван Францевич пожал плечами. — Она — клиентка, и клиентка крупная. Покупала много, платила хорошо…
— И к кому вы ее направили?
— Есть один молодой человек… у Ильи Борисовича работает…
— У Лейбовича? — уточнил Маркиз, вспомнив один забавный эпизод из своего послужного списка.
— У него, — кивнул ювелир, — толковый юноша. В камнях разбирается не особенно — оно и понятно, молод еще совсем, пятидесяти нет, — но имитации делает превосходные,
— Даже вы? — вежливо удивился Маркиз.
— Ну я-то, конечно, отличу…
— Я хочу попросить вас еще об одной услуге, — в голосе Маркиза зазвучала необычная для него нерешительность, — нет ли у вас перечня и описания тех изделий, которые приобретала у вас покойная? Я понимаю, что прошу вас о невозможном, но такой перечень мог бы мне очень помочь…
Иван Францевич засопел, как рассерженный еж, но вдруг, повинуясь неожиданному импульсу, выдвинул верхний ящик стола.
— Ох, только в память об Аскольде! Но я с тобой все свои незыблемые принципы нарушил!
Он вытащил из ящика стопку фотографий и протянул ее Маркизу.
Лола в ожидании Маркиза от скуки трудилась на кухне. Такая деятельность ее успокаивала, и Лола сварила рассольник из гусиных потрошков и запекла в духовке огромный кусок свинины. Их домашний зоопарк в полном составе ошивался здесь же. Попугай дремал на холодильнике, Аскольд и Пу И выпихивали друг друга из кресла, пока не угомонились.
Маркиз, вернувшись, приятно удивился. Перед ним была прежняя Лола, исчезли тревожный блеск глаз и нервозность.
— Дорогая, посмотри эти фотографии, — проговорил Леня, когда обед был съеден и на столе остались только маленькие чашечки свежезаваренного кофе, — что из этих украшений носила ваша покойная Валерия?
Лола перебирала снимки один за другим, подолгу любуясь каждым.
— Какая прелесть! — то и дела замирала она над какой-нибудь фотографией, молитвенно сложив руки. — Ну это просто чудо!
— Лолка, я тебе для чего дал фотографии? Не восхищайся, а трезво смотри — что ты на ней видела, а что — нет…
— Ну, вот эти серьги она пару раз надевала… Этот перстень был на ней в день генеральной репетиции «Ревизора»… Этот браслет я тоже как-то на ней видела… А вот та самая змейка, из-за которой было столько шума… Слушай, а вот эту брошь я тоже видела, но не на ней…
— Что значит — не на ней?
— Ну, не на Валерии, а на другой женщине…
— Да ты, наверное, перепутала! Мало ли похожих украшений?
— Да? Ты посмотри на эту красоту — ты думаешь, такое можно перепутать?
Маркиз заглянул через Лолино плечо. Перед ней на столе лежала фотография действительно очень эффектного и необычного украшения — броши, представляющей собой восьмиконечную рубиновую звезду, удивительно изящно сплетенную с сапфировым полумесяцем и маленьким бриллиантовым вензелем «А».
— Ну и где ты, интересно, видела эту брошечку? — осторожно поинтересовался Маркиз.
— Сам
— Но на ком ты это видела — можешь вспомнить? Меня твои эмоции в данном случае не очень интересуют, меня факты интересуют!
— Ну сейчас, постараюсь вспомнить, когда это было… — Лола замерла, уставившись на фотографию и наморщив лоб, усиленно напрягая свои извилины.
— Кажется, это было на приеме, посвященном открытию галереи «Аквилон»… от театра пригласили нас с Главным, но Валерия там тоже была, по каким-то своим собственным каналам… Она всюду пролезет… пролезала…
— А ты в «Аквилоне» кого-нибудь знаешь?
— В «Аквилоне»? — Лола на секунду задумалась. — Конечно, Веру Соловей.
— Что это за птица такая?
— Ну, что ты! Верка Соловей — это что-то! Она всех знает, и ее все знают, ее всюду приглашают, и она везде успевает отметиться. При этом она собственно ничего не делает, разве что иногда пишет маленькие заметочки в мелкие газетенки про те тусовки, на которых успела мелькнуть. Заметки поганенькие, потому что она ничего не умеет толком делать, да ей и некогда — попробуй-ка везде успеть! Но поскольку она везде замечена, то ее по инерции продолжают приглашать, а заметки продолжают печатать, поэтому она считается журналисткой…
— А живет-то она на что? — лениво поинтересовался Маркиз.
— Родители кормят. Да ей много и не надо — на тусовках бесплатные фуршеты, так с фуршета на фуршет и перепрыгивает.
— А что же она в «Аквилоне» делает?
— А они ее для того и взяли, чтобы тусовки устраивать. Лучше ее никто не знает всех, кого обязательно надо пригласить…
— Так это именно тот человек, который нам нужен! — обрадовался Маркиз. — Звони ей сейчас же, пусть напряжет свою память и вспомнит, кто у них был на той презентации…
Лола перелистала записную книжку и нашла нужный телефон.
— Можно Веру Соловей? — проворковала она в трубку без особенной надежды на успех: Вера не отличалась усидчивостью, и застать ее на месте было обычно почти невозможно. Но на этот раз Лоле повезло.
— Верка, ты есть? — крикнул в сторону хрипловатый женский голос. — Тебя тут спрашивают… ты есть или тебя нету? Тебя нету или ты есть?
— Сейчас, сейчас, иду уже! — послышалось издалека. — Да иду уже! Кто побеспокоил артиста?
И наконец уже в трубку прозвучало кокетливо:
— Алло! Это ты, что ли, Пеликанский? Я на тебя за вчерашнее сердита!
— Это не Пеликанский, — живо отозвалась Лола, — а за что это ты на него сердита? Что он вчера сделал?
— Козел он, — ничуть не растерявшись, ответила Вера, — а это кто говорит-то?
— Это Ольга Чижова из Театра на Фонтанке.
— Ой, Ольга! — Вера изобразила неуемную радость. — Ты, говорят, так выступила в «Двенадцати стульях»! Такой успех, такой успех! Зрители уписались! Круто!