Миллион черных роз
Шрифт:
Покойный друг Маркиза Аскольд был хорошо знаком с Миллером, и теперь, когда Лене потребовалась консультация первоклассного ювелира, он в первую очередь вспомнил Ивана Францевича.
Услышав имя покойного Аскольда, Миллер сразу же согласился принять Леню в своей квартире. Сам он давно уже не выходил из дома, и все, кто хотел увидеться и поговорить со стариком, приезжали к нему домой — будь то финансовые воротилы, крупные политики или европейские знаменитости.
Дверь в квартиру старого ювелира потрясала неподготовленного посетителя. Сделанная из специального
Леня нажал на кнопку звонка, и в глубине квартиры раздался гулкий басовитый лай. Вслед за этим послышался старческий голос:
— Иду, иду! Тихо, Шторм!
Брякнул пуленепробиваемый глазок, и Леню спросили:
— Кто?
— Леонид, к Ивану Францевичу.
Послышалось ровное гудение и металлический лязг, и дверь плавно распахнулась, как люк космического корабля.
Леня увидел коренастого мощного старика с длинными, как у гориллы, руками и острым взглядом из-под густых бровей — Парфеныча, знаменитого телохранителя и, так сказать, денщика старого ювелира. Парфеныч держал в руке короткий поводок, с которого бешено рвалась огромная кавказская овчарка.
— Тише, тише, Шторм! — приструнил старик собаку. — Ну-ка, поглядим, какой ты Леонид?
Парфеныч внимательно оглядел Маркиза и отступил в сторону:
— Ну, проходи. Оружия у тебя вроде нету?
— Нету, нету! — подтвердил Маркиз. — Я оружие никогда не ношу.
— Ну и правильно. На кой оно нужно, это оружие? Кто голыми руками ничего сделать не может, тому и оружие ни к чему! Ты только учти, Леонид, Шторм — он очень оружие не жалует и не любит резких движений. Так что иди не торопясь, степенно, и помни, мы со Штормом — тут, рядышком!
Квартира старого ювелира нисколько не напоминала жилища современных богатеев — никакого евроремонта, никаких дизайнерских изысков, полутемный коридор, заставленный старой массивной мебелью.
В конце коридора — высокая дверь, ведущая в кабинет хозяина.
Маркиз толкнул ее и оказался в кабинете.
Стены в пожелтевших обоях, увешанные старыми темными картинами, в основном портретами строгих представительных мужчин в бархатных камзолах или парадных мундирах с орденами и золотым шитьем, красивая тяжелая мебель красного дерева. За широким письменным столом восседал хозяин кабинета — седой благообразный старик с ясными пронзительными глазами.
— Ну, здравствуй, Леонид! — старик вежливо приподнялся. — Говорил мне как-то Аскольд про тебя…
— Надеюсь, хорошее? — Маркиз деланно усмехнулся.
— Хорошее, — серьезно подтвердил старик, — а Аскольд — он слов на ветер не бросал. Как это он говорил… — ювелир слегка наморщился, словно напрягая свою память, — со старым другом…
— И хрен как мед, — закончил Леня одну из многочисленных поговорок покойного Аскольда.
— Вот-вот, — подтвердил старик, бросив на Маркиза удовлетворенный взгляд.
Леня понял, что его просто-напросто проверяли — тот ли он, за кого себя выдает, действительно
— Ну что ж, Леонид, присаживайся, — Иван Францевич указал гостю удобное глубокое кресло перед самым своим столом, — Аскольд, покойник, несмотря на дела свои грешные, человек был на редкость достойный и порядочный. В память его я тебе помогу, в чем попросишь.
— Хочу вас спросить, — начал Маркиз, вынимая из внутреннего кармана сделанный Лолой рисунок, — не попадалась ли вам когда-нибудь на глаза такая брошь — в виде змейки из мелких бриллиантов с изумрудными глазами? К сожалению, фотографии у меня нет, только вот это…
Ювелир поднес листок к глазам и на секунду задумался.
— Первый принцип моей профессии, — проговорил он наконец, — полная конфиденциальность. Покупатель драгоценности должен быть стопроцентно уверен, что никто не узнает о его покупке, что на следующий день к нему не заявятся гости с утюгом да паяльником… То же самое — и продавец. Кто захочет, чтобы стало известно, какие деньги у него неожиданно появились… Я уж не говорю о тех случаях, когда сережки или перстенек покупают вовсе не жене, опять-таки не рассчитывая на огласку…
— Это не тот случай, — прервал старика Маркиз, — если мы говорим об одном и том же украшении, владелица его скончалась и ей уже все равно.
— Никогда не называй драгоценности украшениями, — поморщился старый ювелир, — теперь редко случается, что они действительно украшают женщину, которая их носит. А насчет этой броши, поскольку ты говоришь, что она умерла… ее покупала действительно женщина.
— Холеная дама, шатенка средних лет?
— Да, это она.
— Какая редкая удача! — воскликнул Леня. — Значит, она покупала эту брошь у вас? И это была действительно драгоценная брошь? Я имею в виду, с настоящими бриллиантами и изумрудами?
Иван Францевич посмотрел на Леню с неодобрительным удивлением:
— Что ты хочешь сказать? Я ничем другим, кроме настоящих камней, не занимаюсь последние шестьдесят лет.
— Простите, Иван Францевич, я не хотел вас обидеть. Дело в том, что после смерти Валерии Борисовны нашли точно такую же брошь… но она была хорошо сделанной имитацией, с поддельными камнями.
— Вот как! — Миллер забарабанил пальцами по столу, уставившись взглядом в дальний угол кабинета.
— Больше того, — продолжил Маркиз, — после ее смерти у нее в доме нашли целую коллекцию поддельных драгоценностей… или имитаций.
— Хорошо, — решился наконец ювелир, — я расскажу все, что знаю. Эта дама… Она обратилась ко мне по достаточно приличной рекомендации, уж не буду называть имен, и покупала достаточно много первоклассных старинных драгоценностей. Одновременно она попросила меня рекомендовать хорошего мастера, специализирующегося по изготовлению имитаций.
— Она не объяснила, для чего?
— Мне она сказала, что хочет заказать копии всех купленных у меня вещей, чтобы в большинстве случаев носить подделки, держа настоящие драгоценности в сейфе. Иногда покупатели так действительно поступают, чтобы не рисковать настоящими камнями…