Миллион в жилетном кармане
Шрифт:
Ему пришлось вспомнить об алмазе, когда от маркиза пришло письмо с предписанием отправить камень по назначению. Лоуренс должен был лично доставить «Кохинор» в Бомбей и передать в казначейство – на этом его миссия заканчивалась, далее алмаз будет ожидать отправки морем в Англию. Лоуренс был рад избавиться от лишней обузы, о чем и объявил в своем ближнем кругу, который составляли полковник Шепард с женой, майор Невилл, Гарольд Кинни, Эммелин Уорд и Бенедикт. Все они стали упрашивать Лоуренса позволить им взглянуть на знаменитый бриллиант, и тот пообещал вскоре устроить незабываемый показ.
В январе 1850-го года, за пять дней
Детектив
День первый
Внутренние стены и сводчатые потолки дворца Шиш-Махал были богато украшены великолепной мозаикой из цветных природных камней и блестящих мелких зеркал 9 . Для описания его просторных и светлых внутренних помещений напрашивалось слово «покои», но англичане условно заменили их более привычными им понятиями – холл, кабинет, столовая и так далее.
9
Название «Шиш-Махал» в переводе на английский означает «Дворец зеркал» или – представьте, какое совпадение! – «Хрустальный дворец». (Примечание Г. Пакстона)
Утром, сразу после завтрака, приглашенные собрались в гостиной у Джона Лоуренса. В ожидании волшебного зрелища все расположились с чашками кофе за круглым инкрустированным столом.
По знаку хозяина молодой слуга-индиец, двигаясь бесшумно в своих смешных сафьяновых туфлях с загнутыми носами, принес маленькую жестяную коробочку. Он бережно поставил ее в центре стола и попятился на несколько шагов. Лоуренс открыл крышку и вытащил на свет камень вместе с бархатной подушечкой, на которой тот лежал. Гости с любопытством вытянули шеи. Через пару минут они стали с недоумением переглядываться. Общее мнение выразила Эммелин Уорд, разочарованно воскликнув:
– Да это же просто кусок стекла! – она протянула к камню тонкую изящную руку: – Можно?..
Лоуренс кивнул, и девушка взяла алмаз и стала его рассматривать. «Кохинор» стал переходить из рук в руки.
Действительно, он совсем не производил впечатления: это оказался прозрачный камень размером примерно полтора дюйма на дюйм с небольшим, неправильной формы; непривычная европейцам ассиметричная огранка не позволяла ему излучать какое-либо необыкновенное сияние; к тому же с одного края алмаз имел желтоватый оттенок.
– Кунвар, – обратился Лоуренс к слуге.
– Нет, моя госпожа, – возразил тот с почтительным поклоном, – это бесценный бриллиант покойного махараджи Ранджита Сингха.
– Насколько мне известно, его история насчитывает несколько столетий, а, если верить легендам, то и тысячелетий, – вставил Гарольд Кинни, кладя алмаз обратно на подушечку.
Секретарь, конечно, не мог упустить случай похвастаться своими знаниями.
– Мой отец служил Ранджиту Сингху, – добавил Кунвар. – Он рассказывал, что махараджа нередко сиживал на крыше дворца с наложницами из своего гарема и любовался «Кохинором».
Застеснявшись собственного многословия, он тихо удалился.
– На месте махараджи я предпочел бы любоваться прекрасной женщиной, нежели самым драгоценнейшим из камней, –
Секретарь был мастером преподносить Эммелин такие вот завуалированные комплименты, понятные, как он думал, только им двоим. Девушка послала ему одобрительную улыбку и скромно потупилась. Бенедикт все это заметил и разозлился, но сдержался и сказал спокойно:
– Вряд ли вы когда-нибудь могли бы оказаться на месте махараджи, Кинни.
Лоуренс, офицеры и миссис Шепард расхохотались. Рассмеялась и Эммелин, что Бенедикта весьма порадовало. Секретарь метнул на соперника злобный взгляд, но поскольку тому удалось придать своему голосу интонацию добродушной шутки, то Гарольду ничего не оставалось делать, кроме как посмеяться вместе со всеми. Шепард и Невилл стали подробно расспрашивать Лоуренса о мерах предосторожности, несомненно необходимых при хранении и перевозке драгоценного камня, а тот говорил, что это уже, хвала небесам, не его забота, и отшучивался: с глаз долой – из сердца вон. Некоторое время все обменивались замечаниями на эту тему, пока в гостиной снова не появился слуга.
– Мой господин, – сказал он, обращаясь к Лоуренсу, – пришел Малик Рам. Его командир отправляет вестового в Амритсар и спрашивает, не нужно ли также и вам передать туда что-нибудь.
– Проси его, Кунвар.
Через минуту в гостиную вошел один из младших офицеров индийской кавалерии. Бенедикту не понравился живой интерес, с которым Эммелин устремила на вошедшего свои голубые глаза. Он постарался убедить себя, что это лишь простое любопытство. Кавалеристы-индийцы держались обособленно, а сейчас девушка могла в подробностях разглядеть пример их замысловатого одеяния: желтый халат до колен, поверх него ярко-желтая короткая куртка с затейливым орнаментом черного цвета, широкий кушак, просторные шаровары, мягкие кожаные ботинки и, конечно, тюрбан, обмотанный вокруг головы и каким-то чудом на ней держащийся. Смуглое лицо индийца густо покрывали борода и усы, а на руках постукивали браслеты из разноцветного бисера. Быстрый ответный взгляд, которым он окинул Эммелин Уорд, также не понравился Бенедикту. Впрочем, Малик тут же повернулся к Джону Лоуренсу.
– Сэр, мой командир прислал меня спросить…
– Да-да, я знаю, – торопливо перебил его Лоуренс, вставая. – Очень любезно с его стороны. Пройдемте со мной, Рам, заберете чертежи. – Он обратился к своим гостям: – Прошу меня простить, леди и джентльмены.
– Да и нам тоже пора, – заметил полковник Шепард, грузный седеющий мужчина, вставая вслед за ним.
Малик шагнул вслед за чиновником и вдруг замер: его внимание привлек мерцающий на столе бриллиант, черные глаза хищно блеснули.
– «Кохинор!» – с благоговением проговорил он.
– Вы видели его раньше? – с любопытством спросил Лоуренс.
– Только однажды и лишь издали.
– Хотите взять его и посмотреть поближе, Рам?
Тот покачал головой:
– Нет, сэр, ни за что! Этот бриллиант прекрасен, но он навлекает беду на тех, кто к нему прикоснется.
– Ой, а мы все его трогали! – испуганно воскликнула миссис Шепард.
– Дорогая моя, это всего лишь глупые местные суеверия, – насмешливо успокоил ее полковник. – Вот, глядите, Рам, я прикасаюсь к камню, – он сопроводил свои слова действием, – и никакой огонь небесный меня не поражает.