Миллион в жилетном кармане

Авдеенко Ольга

– Не стреляйте, лейтенант Пакстон! Я пришел к вам с миром!

– Что вы здесь делаете? – спросил Бенедикт, убирая ружье.

– Я ездил навестить мать, – Малик неопределенно махнул рукой, – она живет недалеко.

Бенедикту не понравилось, как индиец заглядывает через его плечо в ландо, где сидела встревоженная Эммелин. Он собрался пожелать Малику счастливого пути, но тот вдруг спросил:

– Куда вы направляетесь?

– В Бхаман, – неохотно ответил Бенедикт.

– Я спрашиваю потому, что я недавно обогнал толпу нищих, человек десять–пятнадцать, они

идут в Лахор. Так, обычный сброд. Меня они, разумеется, не посмели тронуть, тем более на открытой местности. Но их может привлечь поклажа в ландо мисс Уорд.

– Они об этом пожалеют!

– Не сердитесь, лейтенант. Лучше позвольте мне поехать с вами. Двое хорошо вооруженных мужчин обеспечат безопасность мисс Уорд вернее, чем один.

Бенедикт счел его довод разумным, и дальше они двинулись все вместе.

Бенедикт и Малик ехали по обе стороны от ландо. Лейтенанту показалось, что Эммелин гораздо чаще поглядывает на индийца, нежели на него самого. Тот, нужно было признать, смотрел только вперед и по сторонам. Бенедикт искоса сам внимательно посмотрел на индийца: вероятно, по местным понятиям Малик считался красавцем – по крайней мере, служанка Баннат почти всю дорогу не сводила с него глаз.

Они снова выехали на зеленую равнину, и вскоре в стороне от дороги показался Бхаман – небольшая деревушка, приютившаяся среди рисовых полей. Там путников ждал досадный сюрприз: выяснилось, что подруга Эммелин уже неделю как путешествовала по Индии с молодым мужем. Ее родители-миссионеры – преподобный Чапман и его жена – очень расстроились, узнав, что девушка не получила письма их дочери, в котором та об этом предупреждала. Сама Эммелин тоже выглядела расстроенной и еще усталой. Добросердечные Чапманы уговорили ее остаться на ночь.

Бенедикт с кучером и служанкой принялись переносить в дом поклажу – благоразумнее было не оставлять ее на ночь на улице, а Эммелин оставалась во дворе и давала им указания. Малик тем временем поставил ландо в углу двора и завел лошадь в сарай. Бенедикт оттащил последний кофр, отказался от чая, немного побеседовал с хозяевами, попрощался и вышел из дома.

Он увидел, что Малик стоит у обочины дороги и разговаривает с каким-то двумя мужчинами, одетыми в столь любимые местными жителями яркие цвета: у одного халат бы малиновым, у другого – изумрудным. Оба держали в поводу лошадей. Бенедикт не заметил у них оружия, тем не менее вид этих двоих показался ему угрожающим, а беседу они вели явно не дружескую. Один, в изумрудном халате, несколько раз мрачно посмотрел в сторону дома Чапманов. Лицо у него было приметное: правый глаз был пугающе белым – очевидно, из-за бельма.

Бенедикт направился к ним, но незнакомцы тут же вскочили на своих лошадей и ускакали прочь, в сторону Лахора.

– Кто эти люди? – подойдя, требовательно спросил он у Малика.

Тот пожал плечами:

– Просто люди.

– Они выглядят подозрительно. Что им было нужно?

Гневный взгляд Малика обжег лицо Бенедикта. Глаза у него были настолько черными, что невозможно было различить зрачки.

– По-вашему, если человек

одет не как англичанин, так он непременно разбойник?! Эти люди хотели узнать у меня дорогу.

Бенедикт устыдился своих подозрений, но извиняться не стал, а буркнул сердито:

– Не кипятитесь, Малик. Я просто спросил.

Этот дерзкий индиец ему не нравился: порой он вел себя неподобающе высокомерно. И потом, при всяком удобном (и неудобном) случае Малик упоминал, что его отец был одним из генералов покойного махараджи Ранджита Сингха. А упомянув, непременно одаривал собеседника какой-нибудь из отцовских псевдо-мудрых сентенций, которые, как был уверен Бенедикт, сам же и сочинял.

– Если у вас здесь нет никаких дел, мы можем возвращаться, – сухо сказал Бенедикт.

Малик согласно кивнул.

Они вдвоем пустились в обратный путь. Бенедикт старался не смотреть на навязанного ему случаем спутника, чтобы не выдать своей неприязни; ему казалось, что и тот испытывает то же чувство. Он стал подумывать: а не изобрести ли ему какой-нибудь предлог, чтобы остаться одному? Например, сделать вид, будто ему срочно нужно вернуться в Бхаман – якобы он забыл сообщить Эммелин что-то важное – и таким образом пропустить индийца вперед…

Бенедикт оглянулся – и заметил далеко позади двух недавних незнакомцев в ярких халатах.

– Нас преследуют, – коротко сказал он Малику.

Тот мгновенно обернулся, а затем спокойно подтвердил:

– Да, это те самые люди, что спрашивали у меня дорогу. – С неожиданным почтением он изрек: – У вас отличное зрение, лейтенант Пакстон. Как говорил мой отец, генерал великого Ранджита Сингха: зоркий глаз подобен полету верной стрелы – он всегда попадает в цель.

«К черту твоего отца!» – мысленно разозлился Бенедикт, а вслух заметил:

– Они должны быть впереди нас.

– Наверно, они заезжали куда-нибудь по дороге, – равнодушно пожал плечами Малик и снова обернулся. – Не тревожьтесь, лейтенант: они уже сворачивают.

Бенедикт посмотрел назад: двое незнакомцев действительно сворачивали в сторону.

– Та тропа ведет к селению, куда они направляются, – пояснил индиец.

Некоторое время они продолжали путь молча. Солнце все больше клонилось к закату. Бенедикт с неудовольствием осознал: даже если он прямо сейчас начнет осуществлять маневр с мнимым возвращением в Бхаман, то ему придется возвращаться уже в полной темноте; это будет неразумно. Придется потерпеть компанию неприятного индийца.

Дорога снова привела из в лес. Чувствовалось, что воздух становился влажным и тяжелым, все кругом замерло, ни один листок не шевелился. Если не считать топота копыт, тишина была полной. Впрочем, нет, насторожился Бенедикт, не полной: из леса раздавались глухие звуки, словно кто-то осторожно крался сквозь чащу.

Малик спросил шепотом:

– Вы тоже это слышите?

– Да, – отозвался Бенедикт почти одними губами. – Какой-то зверь? Тигр?

– Нет, это не зверь, это люди. Их довольно много. Должно быть, это те самые нищие.