Миллионы в пещере
Шрифт:
…Комитет забастовщиков помещался в маленьком одноэтажном домике, затерявшемся среди огромных кип всяческих товаров. В небольшой пустынной комнате с выкрашенными масляной краской голыми стенами и низким потолком, за простым непокрытым столом сидел очень высокий широкоплечий человек и просматривал бумаги. Он был так высок, что казалось, если встанет, ему придется пригнуть голову, чтоб не удариться о темный, местами облупившийся потолок. Когда за мной прикрылась дверь, человек поднял голову и стал выжидательно смотреть на
Я приготовился заявить свои требования и претензии. Хотел потребовать от этих людей ответа: какое им дело - для кого и для чего предназначены грузы! За работу им платят! Разве не хотят есть они сами и их дети? Или голодные будут заниматься политикой?
Но я ничего этого не сказал. Удивляясь самому себе, я заговорил о том, что произошла ошибка - суда, прибывшие с грузом для моего завода, привезли не военные материалы, а мирную продукцию, забастовка не должна их касаться…
– Если вы говорите о транспорте кофе, так он уже выгружен. Вам не дали знать об этом?
– прервал меня широкоплечий.
– Кофе? Нет, я говорю о нефтеналивных судах…
– О нефтеналивных? О нефти?!
Он громко и весело рассмеялся.
– Нефть - это, по-вашему, мирная продукция? А куда, разрешите вас спросить, идет эта ваша мирная продукция?
В его больших зеленоватых глазах вспыхивали и гасли веселые искры, он надо мной потешался.
Я понимал, что не могу ударить кулаком по столу и поставить свои условия. Собственно, почему? Кто он, этот человек, позволяющий себе издеваться надо мной? Что он имеет? Но я ничего этого не сказал и заговорил совсем о другом.
– Я вас прошу, господин… господин…
– Картрайт, - подсказал он мне.
– Господин Картрайт, я вас прошу вспомнить, что из нефти делают керосин… парафин.
– Им еще полы натирают…
Эти слова произнес неслышно вошедший в комнату плотный, коренастый человек.
– Не будем спорить, господин…
– Тук,- подсказал я.
– Не будем спорить,- повторил Картрайт.
– Сейчас сюда придут товарищи, вы им расскажете, для чего употребляется ваша нефть. Если вы их убедите, ну что ж, пусть идут работать…
Комната заполнялась людьми. Но стоит ли описывать, что было дальше? Меня выслушали в полной тишине. Потом тот, коренастый, что сказал о натирке полов, выступил вперед. Он говорил, что незачем напрасно тратить время - он и его товарищи знают, что такое нефть и для чего она нужна и что будет лучше всего, если танкеры уйдут из порта, так как если они здесь задержатся, нефть будет выпущена в реку. Потом заговорили все сразу. Говорили так, как будто не мне, а им принадлежат суда с нефтью и не только суда, а все, вся Айландия! Самозванцы…
Глава 10
БАШМАКИ
Гарри Гент пригласил меня в театр, он хотел отвлечь меня от тревожных мыслей. Раньше я в театре никогда не бывал, а теперь, когда существовал кинематограф и телевизор, ходить в театр и вовсе уже не имело смысла.
Между прочим, я думаю, что раз есть телевизор, отпала надобность и в книгах - зачем же читать, когда по телевизору вы можете все увидеть?
– Вы развлечетесь, Гиль. Кроме того, с вами жаждет познакомиться директор театра. Подозреваю, что он хочет просить денег.
– С какой стати я их ему дам?
– Ах, Гиль, - махнул рукой Гарри, - для вас это пустяковый расход!..
Гарри Генту удалось меня уговорить.
В театре, куда привел меня Гент, в этот вечер давали «Отелло» Шекспира.
Действие происходило в далекие времена. Шла война. Дож и сенаторы то и дело поминали какого-то мавра, но мавра на сцене не было. Вместо мавра был красавец Отелло, в него недаром влюбилась Дездемона. Отелло был очень привлекателен в своем модном фраке, выгодно подчеркивавшем достоинства его фигуры.
– Но где же мавр?
– не выдержал я и толкнул локтем Гарри.
– Где мавр?
– Да вон - Отелло, кого вам еще нужно?
Я растерялся, но любопытство было сильнее боязни обнаружить свое невежество.
– Гарри, - шепнул я, - мне почему-то казалось, что мавры черные.
– Вам казалось?
– рассмеялся Гарри.
– Мавры действительно черные. Но какой-то ваш влиятельный соотечественник ушел из театра, когда на сцене появился черный Отелло. Он сказал, что считает для себя неприличным смотреть пьесу с черномазым героем. С тех пор Отелло стал белым, а заодно и во фрак его вырядили. Не будут же с вами портить отношения из-за таких пустяков.
После спектакля к нам в ложу зашел директор.
Гарри куда-то исчез, а я позволил директору увести себя в кабинет, где, попивая виски, высказал ему только что возникшие мысли об искусстве. Я сказал ему, что Шекспир устарел.
– Видите ли, - медленно подбирал я слова, - вся эта семейная история, может быть, когда-нибудь имела смысл, но теперь, когда прекрасно поставлен частный сыск, она представляется наивной. В наше время такие семейные недоразумения распутываются в течение одного часа!
Директор был смущен. Я решил быть снисходительнее.
– Конечно, можно в «Отелло» ввести какого-нибудь сыщика, который быстро распутал бы этот несложный узел… Драма выиграет, если в конце супруги помирятся, а убили бы, например, Яго или кого-нибудь из сенаторов помоложе… Я думаю, что на эту тему, на тему всяких семейных убийств, можно найти что-нибудь более острое, чем убийство жены… Но бог весть какая нужна для такого убийства храбрость. Убийство мужа или, например, брата - другое дело…