Милорд
Шрифт:
Мартин вытащил из кармана сюртука платок, вытер кровь с лица и подошел к проему. Виктор спал, путь был свободен. Мартин хотел шагнуть в проем, но решил задержаться. Ему нужно время. Виктор должен проспать как можно дольше, и Мартин собирался ему помочь.
— Интересно, я так еще могу? Ведь рассказывал сказочку о колдуне, который отказался от способностей, чтобы все спасти… Черт возьми, я ведь так никого и не спас.
Бабочка сорвалась с его ладони легко, будто прилетела к нему из сада, а не была создана только что. Она взвилась
— Почему?!
Он призывал бабочку снова и снова, и с каждым разом она таяла все быстрее. Вскоре над его ладонью мелко дрожал бесформенный клок тумана, не желающий принимать никаких очертаний.
— Чего не хватает?! Веры… в чудеса. Я не верю, что могу. Не верю, Орест, и чудес не получается. А ведь чудо — единственное, что сейчас может нас всех спасти… Что мне делать? Ты скажешь мне?
Орет молчал. Только фонарь покачивался в углу. Фальшивый огонек в темноте.
— Просто прекрасно, — вздохнул Мартин.
Времени было мало — Виктор мог проснуться в любой момент. Мартин шагнул в проем, оставив позади полуразрушенную комнату и обрывки тумана, тающие в воздухе.
…
Мартин открыл глаза в полутьме. Потребовалось несколько секунд, чтобы он смог понять, где находится.
Спальня Виктора. Почему он в мокрой одежде, Мартин выяснять не стал. Его гораздо больше интересовало, почему рядом спит Ника, положив голову ему на плечо. Он отчаялся понять, что за отношения связывали ее с Виктором, и зачем он вообще пристегивает ее к батарее, если она спокойно спит рядом.
Подумав, Мартин решил пойти самым простым путем.
— Ника? — позвал он, тронув ее за плечо.
Она проснулась сразу и, вздрогнув, инстинктивно отшатнулась, словно ждала, что он ударит.
— Я не сделаю ничего плохого, — тоскливо отозвался он, вставая с кровати.
— Как тебя зовут? — тихо спросила она.
В ее голосе явственно послышалась угроза.
— Мартин, — ответил он, поднимая руки.
Он снял мокрую рубашку, стоя спиной к Нике и лицом к зеркалу. О том, что Ника может воспринять этот жест неправильно, он подумал только сейчас. Потому что думать о том, что Виктор мог заставить ее неправильно воспринимать такие жесты, ему не хотелось.
— Ты говорил, что не любишь это имя, — устало отозвалась Ника.
Мартин обернулся, чтобы ответить, и замер, подавившись несказанными словами. Он заметил на спине пару отчетливых, прямых шрамов, тянущихся от плеч к пояснице и складывавшихся в широкую латинскую «V».
Он включил лампу, стоящую на краю стола, и подошел к зеркалу, вглядываясь в отражение. Сухую рубашку он держал в руках.
— Ника, ты знаешь, откуда шрамы?
— Конечно знаю. Это я их оставила.
В зазеркалье, куда он вглядывался, рядом с ним появился еще один человек.
Ника казалась тенью в теплом свете лампы. Длинные, волнистые волосы почти закрывали лицо, простое серое платье было почти бесформенным, а во взгляде
Она провела кончиком пальца от его плеча к пояснице, вдоль одного из шрамов. От прикосновения его словно ударило током — воспоминание нахлынуло неожиданно, затопив сознание. Мартин успел заметить, как покачнулся мир перед глазами, и как Ника пытается удержать его от падения.
— Мартин!..
…
Сначала Мартину показалось, что он вернулся в свою темноту. Там, где он оказался, не было разума, ни одного человеческого чувства, только холодное и темное звериное ощущение власти.
Виктор стоял в своей спальне, всего в нескольких шагах от места, где воспоминание застигло Мартина. Он улыбался и протягивал руку Нике, смотревшей на него снизу вверх глазами, полными ужаса. Она сидела на полу, закрывая лицо рукой, и даже в темноте он видел, что ее пальцы испачканы красным.
Мартин почувствовал, как сердце пропустило удар и замерло. Это он смотрел на Нику с оглушающей смесью ненависти, презрения и желания причинить боль.
Еще раз.
«Если ты сейчас к ней прикоснешься — клянусь, я забуду обо всем, что было до этого дня», — подумал Мартин, не рассчитывая, что Виктор его услышит. Но на долю секунды ему почудилась горькая усмешка, сломавшая оскал.
— Хотела сбежать, солнце мое? — вкрадчиво спросил Виктор.
— Нет… нет, я…
Неужели Ника казалась ему бесстрастной?
Ее глаза побелели, а дыхание было частым, словно поглотивший ужас не давал сделать ни вдоха.
Мартин разделял этот ужас. Она боится боли? Или чего-то еще?
Он боялся за нее. Боялся того, что ему предстоит увидеть, боялся, что зло в душе Виктора — гораздо глубже и страшнее, чем показалось сначала. Что Нике, которой он надеялся помочь, не поможет уже ничто.
— Какой беспросветный и черный эгоизм.
Виктор смотрел на нее, и видел совсем другую девушку. Мартин чувствовал его бархатную ненависть, вибрирующую в груди. Это не Ника забыла свои слова о любви, не она предала Виктора. Но она сейчас будет расплачиваться за то, что однажды Риша не захотела оставаться с убийцей.
«Ты этого не сделаешь…»
«Я этого не сделаю», — послышался ему невозможный ответ.
Виктор не мог ему отвечать. Это было его воспоминание, нечто свершившееся и неизменимое, и от этого еще более страшное.
— А о нем ты подумала? Или звать «Милордом» и позволять другому слушать твое бесконечное нытье — вся твоя любовь?
«Ах вот как ты хочешь поиграть…» — подумал Мартин.
— Я хотела сбежать ради него — чтобы он больше не смотрел на то, что ты зовешь любовью, — глухо ответила Ника, по-прежнему не вставая с пола.
Виктор усмехнулся и подошел к шкафу. Открыл дверцы, выдвинул один из ящиков и наклонился над аккуратно сложенным бельем.
— Знаешь, как называются такие ножи? — спросил он, показывая Нике складной нож с костяной рукояткой.