Милосердная дорога

Зоргенфрей Вильгельм Александрович

С.-Петербург

(Отрывок из краткой географии России)

Чем известна, чем гордится Развеселая столица? Как поддержит свой престиж Русский Лондон и Париж? Александровской колонной, Кавалерией салонной, Медной статуей Петра И конюшнями двора; Правоведами в корсетах, Хулиганами в манжетах, Петропавловским мешком И Семеновским полком; Всей полицией угрюмой, Государственною думой, Резиденцией царя И Девятым января; Нововременской крамолой, Заколоченною

школой, Ожиданием «конца» И решеткой вкруг дворца; Униженьем человека, Совещанием Кобека, Храмом начатым Христа И актрисой Балета. <11 декабря 1905>

Благодарю (романс)

За то, что на войне, играя в прятки, Храня присягу, данную царю, Врагу вы дерзко показали пятки, Благодарю. За то, что вы нагайкою и пикой Встречали обновления зарю, За ваше зверство, за разгул ваш дикий Благодарю. За то, что женщин храбро вы рубили, Что старикам кричали: «Запорю», За то, что граждан мирных победили, Благодарю. Служите ж верой-правдою до гроба, О вас молитву к небу я творю; А за разбой, за наглость вас особо Благодарю. <11 декабря 1905>

Город и деревня (Вольное подражание Верхарну и Метерлинку)

1. Город

О, этот город на берегу реки И его дома, трижды обысканные! И эти городовые, стоящие на углах! Их свирепые лица, непечатная ругань! О, эти храмы! Они недостроены. О, терема — без обитателей, И эти офицеры, стреляющие в штатских, В безоружных штатских (там, в ресторанах)! И вы, закрытые двери университета! И ты, стоящий возле них пристав! И эти сыщики! Этот цвет гороховый. И эти казаки! Ах, эти казаки, Эти ужасно храбрые казаки!

2. Деревня

О деревня, о ты, трижды тихая, О ты, трижды тихая деревня! Там пригорки, а здесь ручейки… И этот толстый помещик! Эти худощавые крестьяне! Их худощавые лошади и коровы, И их вилы, их железные вилы, Их остро наточенные топорики! Эта школа! (Она не протоплена.) Это поле! (Оно не засеяно.) И там, вдалеке, волостное правление (О, не ходите туда, не ходите!) И этот старик, сидящий на завалинке… (Он только что выпорот.) И эти казаки! Ах, эти казаки, Эти ужасно храбрые казаки! Январь или февраль 1906

«Ой, полна тюрьма пред Думою…»

Ой, полна, полна коробушка…

Некрасов

«Ой, полна тюрьма пред Думою, Есть эсеры и ка-де! Что мне делать — не придумаю, Помогите, граф, в беде. Тюрьмы строим мы немалые, Их заводим без числа, Но итоги небывалые Конституция дала». Витте бережно торгуется: «Нам, мол, денег негде взять…» Дурново шумит, волнуется, Предлагает всех сослать. Знает только жандармерия, Как поладили они… Смолкни, голос недоверия, Графа строго не вини! <6 марта 1906>

Прощание

В этом очерке правдивом Я намерен рассказать, Как прощался Фридрих Купфер, Молодой штеттинский немец, С огорченною супругой, Перед тем как совершить Путешествие в Россию. Уезжая из Штеттина По делам торговой фирмы, Прусский немец Фридрих Купфер Говорил своей супруге, Добродетельной Шарлотте: «Друг бесценный, радость сердца!.. Еду

я в страну жандармов, Губернаторов Курловых, Адмиралов Чухниных. Еду я туда, где Витте Конституцию проводит И где графу в этом деле Помогает Дурново. Друг бесценный, радость сердца! Еду я в тот край пустынный, Где медведей и казаков Можно встретить в городах. Обними меня, Шарлотта, Горько плачьте, Фриц и Карльхен!» Заливаяся слезами, Кротко мужа умоляла Златокудрая Шарлотта: «Радость сердца, добрый Фридрих, Отложи свою поездку В незнакомую страну! Кто жену твою поддержит, Кто детей твоих прокормит, Если Мин тебя пристрелит, Если Грингмут очернит?» Но, потея от натуги, Отвечал ей честный немец: «Дорог мне и Фриц и Карльхен, Ты дороже их обоих, Но дела торговой фирмы Для меня важней всего!» — «Если так, — сказала кротко Огорченная Шарлотта, — Если так, то ты, конечно, Дашь себя застраховать?» — «Был я в обществе “Колумбус”, – Отвечал ей Фридрих Купфер, — Был я в обществе “Колумбус”, Всё подробно объяснил. Надо мною посмеялись И сказали: “Тех, кто едет По делам торговой фирмы На Луну или в Россию, Мы от смерти и увечья Не беремся страховать!” Что поделать? Надо ехать! — Помолчав, прибавил Фридрих. — Обними меня, Шарлотта! Фриц и Карльхен, не реветь! Из страны медведей бурых Привезу я вам игрушки: Две казацкие нагайки, Полицейских два свистка! Полно плакать, радость сердца! Уложи белье в корзину, Не забудь в дорожный ящик Больше мыла положить!» <1906>

Стихотворная сатира первой русской революции (1905–1907). Л., 1969.

«Вдохновенно преклонив колени…»

Ал. Блоку

Вдохновенно преклонив колени, Кто предстал в тиши у алтаря? По чьему лицу живые тени Разбросала смутная заря? Я узнал, стыдливый друг молчанья, Я узнал чарующий твой взгляд! Эти очи, полные сиянья, О любви безмолвно говорят… О любви, родившейся от света, О любви, пьянящей, как цветы, О безумстве юного поэта, Паладина призрачной мечты. <1915>

«Русская литература». 1979, № 4.

Эпитафии (на случай кончины)

1. Арцыбашева

Лежу в гробу и женщин не целую… Прохожий, это — общая судьба! Зайди ж, как Санин некогда, в пивную И помяни усопшего раба.

2. А. Каменского

Пофилософствуй, путник-друг, Как всё превратно в этом мире: Любить жену, иметь две пары брюк — И написать рассказ «Четыре»!

3. Кузмина

Горькую банщик запьет, не утешатся Эйленбург с Мольтке… Шутка ли: нет Кузмина, Гарден же пишет статья

4. Муйжеля

Он для народа сделал больше всех, Взывая каждою строкою: Снабдите русского крестьянина землею, Иль повесть напишу длиннее втрое, Чем «Грех».

5. Г. Чулкова

Смелой рукою стучись ты В двери блаженной страны. О, если бы все анархисты Были бы так же страшны!..

6. Брешко-Брешковского

Сей писатель умер от удара, Ибо днем и ночью он строчил, Отсылая четверть гонорара В магазин бумаги и чернил. <1908>