Милость богов
Шрифт:
Шелест крыльев ночной птицы потревожил сон царевны. Она заворочалась в постели, сладко зевнула и открыла глаза. Испуганный крик замер на губах. На раме окна сидела большая птица, вцепившись в неё острыми когтями. Её силуэт был хорошо виден в свете луны.
Входная дверь приоткрылась. В щель просочился тёмный силуэт. Девушка испуганно замерла, сжавшись под одеялом, крепко зажмурила глаза, притворяясь спящей.
Вошедший мягко прикрыл дверь и огляделся. Света, проникающего через окно, вполне хватало, чтобы ориентироваться в комнате. Взгляд остановился на сидящей
Зашуршав, плащ упал на пол, крохотный огонёк на заколке в виде паука вспыхнул и погас. Убийца бесшумно приблизился к спящей царевне и склонился над постелью.
– Такая красивая, – едва слышно сказал он.
– Нет!
Царевна сжала в ладони рукоять кинжала и ударила, вложив всю силу, ужас и отвращение к ночному гостю.
Но кинжал вспорол пустоту. Ещё миг назад убийца склонялся над царевной, и вот его нет. Он ловко уклонился от удара, двигаясь бесшумно, как тень.
В пальцах появился тонкий стилет, но ударить убийца не успел. Казавшаяся ненастоящей птица расправила крылья, сверкнули глаза, раздался пронзительный крик. Сокол взвился под потолок и камнем рухнул на голову убийцы. Острейшие когти и клюв, созданные, чтобы рвать и раздирать на части, вцепились в лицо человека, вонзились в глаза.
Убийца дико заорал, стал отбиваться руками и стилетом, по лицу потекла кровь. Хищная птица на миг отпускала жертву, снова и снова налетала, оглушая человека ударами крыльев. Когда убийца упал, сокол взвился к потолку и снова метнулся к нему.
Крик убийцы стал затихать, сменившись стонами. Наконец паук захрипел и затих. Подметая углы, пронёсся шорох и послышался тихий голос: «Во славу забытого бога перевёртышей...»
Сокол тяжело взмахнул крыльями и тут же упал рядом со своей жертвой.
Царевна ни жива ни мертва сидела на кровати, продолжая сжимать кинжал. Топот в коридоре заставил её отвлечься от пережитого ужаса, она встала и поспешила к соколу, тонкая рука девушки осторожно погладила жёсткие перья.
Дрожь пробежала по телу птицы.
– Ты ранен, – нежно сказала царевна. Она заметила кровь, пропитавшую перья. – Сейчас я тебе помогу. – Царевна стащила простыню и приложила к ране. Тонкая ткань быстро пропиталась кровью.
Дверь распахнулась от сильного толчка, ударилась о стену и снова закрылась, едва не пришибив ворвавшихся стражников.
Вперёд всех вбежал могучий воин. На его суровом лице из-под косматых бровей гневно сверкали глаза. Казалось, даже борода воинственно топорщится. Он оглядел комнату в поисках врагов, угрожая суровой и немедленной расплатой.
За спиной толпились стражники, некоторые держали факелы, освещая комнату.
– Ты жива, племянница? – раскатисто спросил, будто вороной каркнул, могучий воин. Сам же посмотрел на труп. – Эк его!
Изуродованное исполосованное лицо заливала кровь, темнела в чёрных глазницах. Воин осторожно, стараясь не наступать в лужу крови, вынул из скрюченных пальцев стилет.
– Подойди, – скомандовал он стражнику
Тот поспешил приблизиться.
Воин внимательно осмотрел лезвие стилета, заметил канавки для яда.
– Отравленный. Он не ранил тебя, Василика?
– Нет, – ответила царевна. – Сокол ранен, вели позвать целителя.
– Откуда у тебя сокол?
– В окно влетел и на убийцу напал. Так вели же позвать целителя, дядюшка!
– Хорошо. Сходите за Гансом.
Молодой стражник метнулся в коридор, послышался удаляющийся топот, словно неслась горная лавина.
– Унесите труп, – распорядился могучий воин. – Пусть о нём рокты позаботятся. И позовите служанок, больше бояться нечего. Забились в щели, как трусливые крысы.
Стражники кинулись исполнять приказ, двое подняли и, поругиваясь сквозь зубы, потащили убийцу. Вдруг раздался громкий хруст. Один из стражников поднял ногу и удивленно произнёс:
– Кажется, на заколку убийцы наступил.
– И правильно. Я слышал, что эти твари могут оживать.
– Чушь! – не очень уверенно сказал стражник, но на всякий случай хорошенько повозил ногой по остаткам заколки.
В дальнем конце коридора послышался женский визг. Вскоре служанки, подталкиваемые стражниками, испуганной стайкой вошли в комнату.
– Ну, где же целитель?! – почти крикнула Василика.
– Я здесь, госпожа.
В комнате вбежал худой юноша, одетый в щегольские чулки и камзол короткого покроя, на иноземный манер. Туфли с тупыми носами и на высоком каблуке вызывали неизменные улыбки. В таких только девушки ходят. Но Ганса это совершенно не смущало.
Худое узкое лицо, тонкие губы, огромный кадык на шее, водянистые, словно у рыбы, глаза, крючковатый нос – всё это делало его малопривлекательным. Никто из воинов не мог понять, отчего у Ганса не было недостатка в женском внимании. Что могло нравиться? Даже мечом толком рубить не может. Однажды взял в руки благородное оружие – так чуть ухо себе не отрезал. Смеху было!
Глядя на него, никто бы не сказал, что он царский целитель. Каким ветром его занесло в Моранское царство никто не знал, только любил его старый царь. Да и новый, недавно занявший трон, оценил умение лечить недуги.
Худой Ганс оказался не только хорошим целителем, но и покладистым человеком, так что легко прижился во дворце, и врагов у него было мало. С любыми хворями или ушибами шли к нему, и длинные холодные пальцы Ганса дарили избавление от боли.
Ганс подошёл к царевне, ловко огибая служанок, стражу, лужу крови и весь тот беспорядок, что творился в комнате.
– Вылечи сокола, Ганс. Его ранил убийца, дядя говорит, что на стилете был яд.
Ганс склонился над птицей, чуткие пальцы погладили перья.
– Ты герой, – тихонько пробормотал Ганс. Он поднял птицу на руки и направился к себе, где было всё необходимое для лечения. – Спас нашу юную госпожу. Но откуда ты взялся?
Целитель удивленно рассматривал птицу, что-то смущало его, а вот что, понять не мог.
Сокол же не пытался вырваться, словно понимал, что добрые руки не причинят вреда.