Милость Келсона
Шрифт:
По знаку Келсона изо рта Горони вытащили кляп, но Горони тут же вызывающе вскинул голову и сплюнул.
— Я не считаю, что этот суд вправе судить меня, — заявил он, — или что еретик Дерини вправе читать список обвинений против меня. Я служитель Церкви, и я требую, чтобы меня судил церковный суд.
— Горони, ты и Лорис лишены сана более шести месяцев назад, и вы оба лишены соответствующих прав, — холодно произнес Кардиель, прежде чем Келсон успел что-либо ответить. — И ни один из вас даже не пытался оспорить решение церковного суда.
— Я не признаю за тобой права высказываться
— Стража, заткнуть ему рот! — рявкнул Кардиель, и, подождав исполнения приказа, продолжил.
— Формально говоря, у тебя нет вообще никаких прав, поскольку ты нарушил законы Церкви. Но я готов просить короля о том, чтобы избавить тебя от такой страшной казни, какую ты назначил Генри Истелину: тебя не колесуют и не четвертуют. Однако епископ Мак-Лайн и я как раз и составляем тот самый церковный суд, которого ты так жаждешь. Епископ Мак-Лайн, виновен ли данный пленник в преступлениях, о которых шла речь, или он невинен?
— Виновен, ваше преосвященство, — уверенно ответил Дункан.
— Я согласен с этим, — сказал Кардиель. — Ваше величество, мы считаем данного пленника, Лоуренса Горони, виновным в названных преступлениях и передаем право судить его вам. Эдмунд Лорис, что скажешь ты?
Как только изо рта Лориса вытащили кляп, он тут же взорвался визгливым криком.
— Да как вы вообще осмелились судить меня?! И как вы осмелились позволить этим еретикам выступать в роли судей? Еретик король, с его еретиками-приспешниками, и епископ Мак-Лайн, со своим ублюдком Дерини, стоящим рядом с ним, как будто бы тут особая честь…
— Кляп! — рявкнул Келсон.
— Дугал Мак-Ардри — ублюдок Мак-Лайна, его незаконный сын! — орал Лорис, вырываясь из рук стражей. — Спросите, осмелится ли он отрицать это! И они оба — Дерини!..
Один из стражников наконец заставил его замолчать хорошим ударом кулака в зубы, после чего ему запихнули в рот кляп, — однако Лорис уже сказал, что хотел. По залу пронесся ропот.
Слух о родстве Дугала и Дункана бродил по армии Келсона со времени битвы в долине Дорна, уже неделю, — но никто не решился бы заявить об этом вслух. Теперь же едва ли можно было избежать объяснений. Дункан бросил взгляд на Келсона, король едва заметно кивнул в ответ. Дункан шагнул вперед и оглядел всех присутствующих — и в зале мгновенно воцарилась мертвая тишина.
— Здесь судят не меня, и не молодого Дугала, но вот этих двоих, которые нарушили клятву верности своему королю и запятнали священный сан, возложенный на них. Тем не менее я не стану отрицать, что Дугал Мак-Ардри — мой сын. Я отрицаю лишь то, что он — незаконнорожденный, и я докажу законность его рождения перед церковным судом в течение года. Что же касается того, Дерини мы оба или нет, — это касается только моего короля, моего архиепископа и моего Бога. Если кто-то в этом зале намерен оспорить мои слова, пусть он обращается к одному из них.
В зале снова загудели голоса — недоумевающие, ошеломленные, и на лицах многих присутствующих виден был благоговейный страх,
И поскольку в ответ Кардиель положил руку на плечо Дункана с видом явного одобрения, зал снова затих. Дугал в это время неподвижно стоял на своем прежнем месте, слева от короля.
— Ваше величество, — заговорил Кардиель, поворачиваясь к королю, — я считаю, что обвиняемые, Лоуренс Горони и Эдмунд Лорис, виновны во всех названных преступлениях, и передаю их светскому суду. Епископ Мак-Лайн, вы согласны?
— Согласен, ваше преосвященство.
— Благодарю вас, милорды, — негромко ответил Келсон. — Лоуренс Горони и Эдмунд Лорис, мы также находим вас обоих виновными во всех перечисленных преступлениях и приговариваем вас к смерти. Вы будете повешены за шею, пока не умрете. Архиепископ Кардиель, есть ли причины, мешающие немедленному исполнению приговора?
— Я не вижу таких причин, сир, — твердым голосом сказал Кардиель. — А ввиду того, что приговоренные продолжают злобствовать и остаются нераскаянными, не вижу надобности позволять им насмехаться над Богом в последних ритуалах. К тому же Эдмунд Лорис приговорил к смерти и казнил Генри Истелина, не дав ему возможности приобщиться Святого Причастия, — и потому, я полагаю, он не станет возражать, если и ему откажут в предсмертных таинствах.
— Пусть будет так, — сказал Келсон, глядя поверх голов ошеломленных Лориса и Горони на воинов, выстроившихся на верхней галерее. — Готовы?
В ответ на этот сигнал двое воинов, державших свернутые бухтой веревки, мгновенно перебросили их концы через одну из балок под потолком зала. Меарцы задохнулись, когда поняли, что это означает, — но никто даже не шелохнулся, когда стражи подвели Лориса и Горони к свисавшим с потолка веревкам и накинули петли на шеи пленников. Горони выглядел совершенно потрясенным, и было ясно, что лишь теперь он по-настоящему испугался. Но Лорис окончательно впал в безумную ярость.
— Уберите кляпы и повесьте их, — холодно приказал Келсон, и лишь слегка поморщился, когда его приказания выполнили. — И пусть Господь смилостивится над их душами.
Дергавшихся и извивавшихся преступников, чьи лица уже начали синеть, поднимали на веревках до тех пор, пока их ноги не оказались выше голов присутствующих. После этого веревки закрепили. Кэйтрин едва держалась на ногах, опираясь на стоявших рядом с ней, и даже некоторые из мужчин позеленели, когда тела повешенных перестали наконец дергаться, — но никто не произнес ни звука.
Келсон медленно досчитал до ста, глядя на зал, а потом поднял меч на согнутой руке, как скипетр. Это движение привлекло к нему внимание всего зала.
— Архиепископ Кардиель, теперь вы можете идти к принцу Джедаилу.
— Благодарю вас, сир. На время моего отсутствия я доверяю говорить от моего имени епископу Мак-Лайну, буде в том возникнет необходимость.
Когда Кардиель ушел, Келсон снова посмотрел на Кэйтрин, оставшихся при ней вельмож и преступных епископов. Но в зале было много и его собственных придворных и офицеров, и все ждали его слов.