Миля над землей

Томфорд Лиз

– Ты знаешь, что не можешь этого сделать. Никто тебе не позволит.

– Стиви, я не могу тебя потерять.

Жужжание кондиционера наполняет комнату белым шумом, помогая заглушить тишину.

– Ты бросил меня, – у меня срывается голос. – Я бы никогда тебя не бросила.

– Пожалуйста, умоляю, не оставляй меня сейчас.

– Зи, посмотри на это моими глазами. Ты потратил месяцы, чтобы внушить мне уверенность в себе, гордясь мной, заставляя меня гордиться собой, а затем, как только кто-то узнал обо мне, ты сбежал.

Ты знаешь, как ужасно я себя из-за этого чувствую? Я просто хотела, чтобы ты выбрал меня, выбрал нас, независимо от того, что скажут люди.

Он молчит на другом конце линии.

– Ты знаешь, каково это – смотреть, как кто-то выходит за дверь после того, как ты умоляешь его остаться?

Он снова не отвечает.

Я вспоминаю свои слова. Зачем ты позволил мне влюбиться в тебя? Это было унизительно в первый раз, когда он ушел после моих слов, но что значит еще один виток смущения?

– Все просто. Я хотела, чтобы ты любил меня.

Его молчание оглушает, рассказывая мне все, что мне нужно знать, и мое сердце разбивается снова.

– Я хотела, чтобы ты позволил мне любить тебя, но ты не можешь, верно? Не думаю, что ты умеешь доверять кому-то, чтобы он любил тебя безоговорочно.

– Ви, – наконец говорит он. – Я просто…

Тишина повисает между нами слишком надолго.

– Я этого не умею, – признается он.

Я закрываю глаза от вибрирующей во всем теле боли, получив подтверждение того, что я и так уже знала. Как бы сильно я его ни любила, как мы сможем жить вместе, если он не верит в то, во что верю я?

– Удачи завтра вечером.

– Стиви…

Я отключаюсь, прежде чем он успевает сказать что-нибудь еще.

50. Зандерс

Три дня пытки. Три дня звонков и сообщений без ответа. Три дня размышлений о том, как я испортил лучшее, что когда-либо со мной случалось. Три дня вопросов к себе, почему я не смог поверить, что она любит меня так, как она говорит. Три дня я жалел, что был настолько связан своим прошлым, что не смог принять то, что она предлагала, а ведь это все, что мне нужно.

Но моей самой постоянной мыслью за последние три дня было: «Как, черт возьми, я заставлю “Сиэтл” подписать со мной контракт, если у меня даже нет агента?»

Я не хочу уезжать из Чикаго. Не хочу оставлять Мэддисона и Логан, моих племянницу и племянника. Я всего в двух часах езды от дома моего отца, а моя сестра в нескольких минутах полета отсюда.

Но я не могу потерять Стиви. Возможно, я не понимаю своих проблем с доверием или своего страха перед любовью, но одно я знаю наверняка – я не могу ее потерять.

Прямо сейчас я вне себя от отчаяния, мне нужно увидеть ее, нужно поговорить с ней, нужно исцелиться. Нужно ощутить что-то еще, кроме огромной сосущей дыры у меня в груди,

которую может заполнить только она, но я не знаю, как это исправить.

Даже в два часа ночи болельщики выстраиваются в очередь у ворот аэропорта, желая поприветствовать нас после возвращения домой с двумя выездными победами, и нам нужно одержать всего лишь еще две, чтобы выиграть Кубок. Крики и одобрительные возгласы эхом разносятся от восторженной толпы, вырядившейся в красное, черное и белое. Они ждут, чтобы хоть мельком увидеть, как мы выходим из самолета в Чикаго.

Но мне все равно. Конечно, я благодарен им за поддержку, и я в восторге от того, что мы пока лидируем в этой серии, но единственная причина, по которой я играю так же хорошо, как раньше, заключается в том, что мне нужно совершить чудо и каким-то образом получить возможность выбирать, где я окажусь в следующем сезоне.

– Зи, подожди! – кричит Мэддисон, который, выполняя обязанности капитана, машет толпе, благодаря их за то, что пришли. – Я подвезу тебя.

– Ну, поторопись. Мне нужно ехать.

Я бросаю свой чемодан в кузов его грузовика и запрыгиваю внутрь.

– Ты не поедешь к ней прямо сейчас. Сейчас, мать твою, два часа ночи.

– Поеду. Мне нужно ее увидеть. Если она решила переехать на другой конец страны, тогда ладно. Отлично. Но мне нужно, чтобы она сказала мне это в лицо.

– Что, если она действительно хочет уехать? – Мэддисон выезжает с частной парковки, направляясь домой.

– Не хочет. – Я неверяще мотаю головой, смотря в пассажирское окно. – Она ни за что на свете не захочет оставить брата или приют. Это все я виноват. Она не хочет уезжать. Она просто хочет сбежать от меня.

Мэддисон едва успевает припарковаться, как я выскакиваю из его грузовика и вбегаю в здание. Я, конечно, не пользуюсь его лифтом, потому что не собираюсь подниматься к нему в квартиру. Остановившись несколькими этажами ниже пентхауса, я быстро стучу в дверь Стиви.

Она не отвечает, но уже больше двух ночи, так что ничего удивительного. Я звоню. Нет ответа. Отправляю эсэмэску. Нет ответа. Она возненавидит меня, но мне нужно ее увидеть. Когда мы вылетели из Чикаго, я отсчитывал минуты, когда узнал, что ее нет на борту.

Я продолжаю сдержанно стучать, стараясь не колотить по деревянной двери, но, черт возьми, это такое искушение.

– Уходи, – слышу я с другой стороны, но это не голос Стиви.

– Райан, открой дверь.

– Да пошел ты.

Ладно, я это заслужил.

Я не ухожу. Остаюсь стоять, ожидая, позволяя ему смотреть на меня в глазок, пока наконец он не приоткрывает дверь.

– Зандерс, пошел ты. Иди домой.

– Пожалуйста, просто дай мне увидеть ее, – отчаянно умоляю я.

– Ее здесь нет. – Он пытается закрыть передо мной дверь, но я подставляю руку, чтобы не дать ей закрыться полностью.