Милые обманщицы
Шрифт:
– Похоже на то, – согласилась Ханна. Она повернулась к Арии и Ноэлю – он все еще стоял рядом, – и виновато пожала плечами. – Извините, ребята, мы пойдем.
Ария зашла в класс и плюхнулась за первую попавшуюся парту. Она опустила голову, стараясь восстановить сбившееся от волнения дыхание.
– Ад – это другие, – пробормотала она. Эта цитата французского философа Жана-Поля Сартра, ее любимая, была идеальной мантрой для Роузвуда.
Какое-то время она сидела, раскачиваясь взад-вперед, и со стороны это выглядело довольно странно. Единственное, что помогло ей успокоиться, это воспоминания об Эзре – парне, с которым она познакомилась в баре «Снукерс». Когда они вместе оказались в туалете, он взял ее лицо в свои ладони
Она так перевозбудилась, вспоминая об этом прошлой ночью, что сочинила хайку [36] про Эзру, излив в нем свои чувства – хайку было ее любимой стихотворной формой. Довольная результатом, она занесла его в память телефона и отослала эсэмэской на номер, который дал ей Эзра.
Страдальческий стон вырвался у нее из груди, и Ария огляделась по сторонам. В классной комнате пахло книгами и моющим средством «Моп энд Гло». Высокие четырехкамерные окна выходили на южную лужайку, за которой вырисовывались зеленые холмы. Кое-где деревья уже отливали осенней медью и золотом. Рядом с доской висел плакат с цитатами из Шекспира, а сбоку кто-то прикрепил к стене стикер «ОТ ПОДЛЕЦОВ ТОШНИТ». Похоже, сторож пытался соскрести наклейку, но сдался на полпути.
36
Жанр традиционной японской лирической поэзии, известный с XIV века.
Может, это перебор – посылать Эзре эсэмэску в половине третьего ночи? Она до сих пор не получила от него ответа. Ария нащупала в сумке телефон и вытащила его. На дисплее светилась надпись: НОВОЕ СООБЩЕНИЕ. В животе что-то ухнуло, закрутилось в вихре облегчения, волнения и предвкушения. Но как только она кликнула «ЧИТАТЬ», ее отвлек голос.
– Прошу прощения. М-м, в школе запрещено пользоваться сотовыми телефонами.
Ария накрыла телефон руками и подняла голову. Тот, кому принадлежал голос – видимо, новый учитель, догадалась она, – стоял спиной к классу и что-то писал на доске. Пока он успел вывести лишь свое имя: мистер Фитц. В руке у него была памятка, отпечатанная на фирменном бланке школы. Со спины он выглядел молодым. Некоторые девчонки уже окидывали его оценивающими взглядами, занимая свои места. Ныне знаменитая Ханна даже присвистнула.
– Я здесь человек новый, – продолжал он, дописывая под своим именем: «Английский язык и литература», – но эту бумагу мне передали в администрации. Тут как раз про запрет на мобильники. – И тут он повернулся. Памятка выпорхнула из его руки и упала на линолеум.
У Арии тотчас пересохло во рту. За учительским столом стоял не кто иной, как Эзра из бара. Эзра, получатель ее хайку. Ее Эзра, долговязый и божественно красивый в фирменном пиджаке роузвудской школы и при галстуке, с аккуратно уложенными волосами, с правильно застегнутыми пуговицами, с кожаным планшетом под мышкой. Это он только что выводил на доске мелом… мистер Фитц, углубленный курс английского языка.
Он в изумлении смотрел на нее, и кровь отливала от его лица.
– Черт!
Весь класс обернулся, чтобы посмотреть, на кого это таращится препод. Ария не хотела встречаться с устремленными на нее взглядами, поэтому уткнулась в телефон и стала читать полученное сообщение.
Ария: Сюрприз! Интересно, что скажет на это твоя Хрюша… – Э.
Это еще что за хрень?
6. Эмили тоже француженка!
Уже прозвенел звонок, последний в этот первый день учебного года, и Эмили стояла перед своим шкафчиком в раздевалке. На зеленой металлической дверце сохранились ее прошлогодние наклейки. Федерация плавания
– Может, в «Вава» сгоняем? – спросил он. Спортивная куртка с эмблемой роузвудской команды по плаванию болталась на его долговязой мускулистой фигуре, светлые волосы слегка растрепались.
– Не, я есть не хочу, – ответила Эмили. Тренировки в бассейне начинались в половине четвертого, поэтому после занятий пловцы обычно оставались в школе и посылали кого-нибудь в гастроном за сэндвичами/холодным чаем/чипсами/снэками, чтобы подкрепиться перед многокилометровыми заплывами.
Какие-то ребята остановились и, обменявшись с Беном энергичными хлопками по ладони, пошли дальше, в сторону парковки. Спенсер Хастингс – в прошлом году они с Беном были в одном классе по истории, – помахала рукой на ходу. Эмили махнула в ответ, прежде чем сообразила, что Спенсер смотрела на Бена, а не на нее. Трудно поверить, что после стольких лет дружбы, которая связала их не только общим горем, но и общими секретами, теперь они вели себя как чужие.
Когда все прошли, Бен снова повернулся к ней и нахмурился:
– Ты уже оделась? Что, на тренировку не пойдешь?
– М-м. – Эмили закрыла шкафчик и выставила код на замке. – Помнишь ту девчонку, которой я сегодня показывала школу? Так вот я сейчас провожу ее домой, потому что для нее это первый день и все такое.
Он ухмыльнулся:
– Как это любезно с твоей стороны. Родители будущих учеников платят за ознакомительные туры, а ты все делаешь бесплатно.
– Перестань. – Эмили смущенно улыбнулась. – Это всего лишь короткая прогулка.
Бен посмотрел на нее, слегка кивая головой.
– Что ты так смотришь? Я просто пытаюсь быть вежливой!
– Круто, – сказал он и улыбнулся. Он отвернулся, чтобы помахать Кейси Киршнеру, капитану юношеской сборной по борьбе.
Майя появилась буквально через минуту после того, как Бен спустился по боковой лестнице к парковке. Она была в белой джинсовой куртке, надетой поверх форменной рубашки, и в шлепанцах «Оукли». Ногти на ногах не были покрыты лаком.
– Привет, – сказала она.
– Привет. – Эмили попыталась изобразить радость, но на самом деле чувствовала себя неловко. Может, все-таки надо было остаться с Беном? Не странно ли это – провожать Майю до дома, чтобы потом вернуться?
– Готова? – спросила Майя.
Девушки прошли через кампус, который представлял собой комплекс очень старых кирпичных зданий, стоявших в стороне от извилистой проселочной дороги. Среди них была даже готическая башня с часами, которые отбивали время. Эмили уже успела показать Майе стандартный набор достопримечательностей, имеющийся в любой частной школе. Не утаила и местные «фишки», известные лишь старожилам – опасный унитаз в туалете для девочек на первом этаже, который время от времени извергается гейзером; тайное место на холме, где собираются ребята, прогуливающие занятия по физкультуре (но это не про Эмили); торговый автомат, в котором можно купить ее любимую ванильную колу. Они с Майей даже придумали не вполне приличную шутку про чопорную девицу с зажатым в руке окурком, изображенную на антитабачном плакате, что висел у кабинета медсестры. Так приятно снова почувствовать себя в компании единомышленницы.
Они пересекали невозделанное кукурузное поле, двигаясь к дому Майи, и Эмили тайком разглядывала свою новую подругу, впитывая каждую ее черточку – от вздернутого носика до кожи цвета кофе и воротника рубашки, великоватого для ее тонкой шеи. Отчаянно жестикулируя, они постоянно сталкивались руками.
– Здесь все совсем по-другому, – сказала Майя, втягивая ноздрями воздух. – Пахнет, как освежитель воздуха с сосновым ароматом! – Она сняла джинсовую куртку и закатала рукава рубашки. Эмили поправила волосы, мечтая о том, чтобы они были темными и вьющимися, как у Майи, а не поврежденными хлоркой безжизненными розовато-белокурыми лохмами, да еще и с каким-то зеленоватым оттенком. Эмили вдруг застеснялась и своего тела, крепкого и мускулистого, уже не такого изящного, как раньше. Обычно она не обращала на это внимания, даже когда была в купальнике, практически голая.