Милые развлечения
Шрифт:
В наступившей тишине она позволила себе еще раз рассмотреть его – более внимательно. Черт, он выглядел даже лучше, чем раньше. И было что-то неуловимое в нем, что совсем не изменилось. При виде него у нее все еще перехватывало горло, сердце билось быстрее, и что-то сжималось внизу живота.
Он улыбнулся. Сколько она себя помнила, стоило Тобиасу улыбнуться – пусть даже совершенно случайно, – и у нее все внутри опускалось.
– Когда это ты стала такой очаровательной, Перис?
Она резко втянула воздух, и он застрял где-то у нее в груди. Пропади
– Я говорю правду, – сказал он, как будто прочитав ее мысли. Засунув руки в карманы джинсов, он лениво прошелся и встал у противоположного конца верстака. – Ты всегда представлялась мне чопорной и бесцветной.
– Большое спасибо.
– Не за что. Сильному мужчине трудно признавать, что он не прав. Я был не прав.
Она погладила кусочек черного полированного турмалина. Оправленный в кварц, он таинственно мерцал. Этот человек тоже был таинственным – и опасным. Она знала одну заслуживающую доверия свидетельницу этому факту.
– Я не могу помочь тебе, – сказала Перис.
– Посмотри на меня, – попросил он. – Я думаю, мы должны помочь друг другу. Так оказалось, что мы оба в беде.
Тобиас был, наверное, метр восемьдесят пять ростом, худощаво-мускулистый, и вокруг него витала аура едва сдерживаемой энергии. Кроме того, и это могли подтвердить все, кто хоть немного знал его, он был свободный, не отягощающий себя грузом условностей человек. Его густые черные волосы были откинуты назад и переходили в хвостик на затылке. Резко очерченное лицо, резкий разлет бровей, выступающие скулы, чуть впалые щеки. Тонкий белый шрам над одной бровью. Темно-серые глаза со свинцовым отливом.
Золотое кольцо в левом ухе напоминало каждому, у кого были сомнения, что Тобиас Квинн, стоящий за самыми грандиозными, самыми смелыми проектами развития, которые Сиэтл видел за последние десять лет, устанавливал свои правила игры.
– Я прав, Перис? – мягко спросил он.
Изгибы его верхней губы были тоже резко очерчены. Твердая нижняя губа была чуть полнее, и когда он говорил, открывались слегка выступающие резцы. Еще девочкой – да и не совсем уж девочкой – Перис провела немало часов, зачарованная мыслями об этом рте.
Но теперь она совсем не девочка.
– Перис?
Она взглянула на него.
– У нас с тобой нет ничего общего.
Почему же какая-то крохотная частичка ее существа все еще хотела, что бы это было не так?
Он протянул свою большую руку к верстаку и накрыл ее пальцы.
Она не пошевелилась.
– Как Эмма?
Вопрос удивил Перис.
– Прекрасно.
– Все отсиживается во «Временах года»?
– Она у «Алексиса», а не во «Временах года». – Речь шла о ее бабушке. – И она не отсиживается, как ты выражаешься. Она ценит свою свободу, а номер люкс в гостинице предоставляет ей это. Она ненавидит готовить. И всегда ненавидела. А гостиничный сервис гарантирует, что ей не придется готовить самой. И она может приходить и
– Довольно сложно делать это, если подвесной мост всегда поднят, а?
Она хотела высвободить руку, но он крепче сжал ее пальцы.
– Извини, – он наклонил голову и посмотрел на Перис из-под темных, игольчатых ресниц. – Мне нравится Эмма. Честно говоря, я скучаю, не видя ее. Я просто хочу сказать, что не виню ее за то, что она ушла от Попса, когда он решил наполнить ров водой и держать мост поднятым. Похоже на заточение, ты так не считаешь?
Перис не хотела обсуждать эту тему – с Тобиасом или с кем-либо другим. Разрыв бабушки и деда до сих пор вызывал у нее боль.
– Ты поможешь мне, Перис?
– Нет.
– Ну и дела! – Он закрыл глаза и скривился. – И что дальше? Если ты не поможешь мне убедить его, я собираюсь это сделать в судебном порядке. Тебе же это не понравится.
Нет. Но трудно поверить, что Тобиас способен на такое. Вдруг он спросил:
– О чем ты подумала, когда увидела меня здесь сегодня?
Перис резко вздохнула и почувствовала, что краснеет.
– Я… ни о чем. Я не знала, зачем ты пришел.
– Да брось ты, – поставив локти на верстак, он взял ее руку обеими руками и провел по кончикам ее пальцев своими. – Так что ты подумала?
Кончики ее пальцев были грубоватыми от работы, а его – еще грубее. Ощущение их соприкосновения прошло через все тело Перис, до мышц живота, и ниже.
Он откинул ее кисть и стал водить указательным пальцем по линиям на ладони.
– Что, Перис? Ты можешь сказать мне.
Она смотрела на его губы и на его глаза, следящие за движением пальца по ладони.
– Кто живет здесь с тобой?
Перис провела языком по пересохшему небу.
– Ты не знаешь.
– Мужчина?
– Мужчина, – согласилась она.
– Твой любовник?
Она еще раз попыталась отнять руку. Тобиас засмеялся и покрепче сжал ее. Он был слишком силен для нее.
– Не любовник, – его усмешка была такой знакомой. – Я прав?
– Ты думаешь, что можешь соблазнить любую женщину, которую захочешь, ведь так? – сказала она. – Я все о тебе знаю, Тобиас. Сейчас ты пытаешься соблазнить меня.
– Я? – Он невинно поднял брови и округлил глаза. – Как ты могла подумать обо мне такое? Я – человек чести.
Все еще улыбаясь, он склонил голову и слегка подул на ее ладошку.
Перис вздрогнула. Вздрогнула и закрыла глаза. Ощущение было таким острым, что на секунду она почувствовала себя обнаженной, овеваемой его дыханием.
– Хватит, – вдруг резко сказала она, открывая глаза и с силой вырывая руку, пока он не отпустил ее. – Человек чести, который выгнал свою жену спустя три года после свадьбы!
Улыбка слетела с его лица.
– Мы не будем говорить о Синтии.
О чем только она думала, что позволила ему хоть на секунду завладеть своими чувствами!
– Если бы ты думал, что Синтия поможет тебе повлиять на Попса, тебя бы здесь не было, – сказала она, злясь на саму себя. – Ты ведь все еще хочешь Синтию, да?