Милый чудак для вспыльчивой Бурой
Шрифт:
Проснувшись утром от стука в дверь, она обнаружила, что рядом стоящие кровати не просто пустовали, но и были аккуратно заправлены. Надо же, какие галантные соседи попались, аж непривычно было. У неё в семье мужчины вели себя совсем по-другому, за исключением Дамира. Мелкий горланить начинал, как только глаза продирал.
— С добрым утром, — бодро поприветствовала Люца коллег, сидящих на общей кухне с чашками чая. По центру стола стояла большая тарелка со свежими плюшками и пара вазочек с вареньем. — Давно встали?
— С добрым утром! Нет, где-то
— Крепкий сон — залог здоровых нервов, — парировала она и улыбнулась, после чего посмотрела на продолжающего молча есть Тихомира. Его лицо сегодня утром не могло похвастать такой же гладкостью, что и вчера. Бритву дома забыл? Или это очередной ход в его хитроумной игре?
— Решил сменить стиль, — сказал он.
— А я ничего и не спрашивала!
— Спрашивала.
Они переглянулись, и Люца вдруг поняла, что он улыбается. Но не как все нормальные оборотни, а исключительно глазами. Взгляд стал таким мягким. Ещё чуть-чуть и греть начнёт как солнышко. Она почти попала в этот ласковый капкан, но вовремя одёрнула себя, напоминая о необходимости всегда сохранять бдительность рядом с коварным интриганом. И как же была права…
Первый день командировки пролетел незаметно. Первую половину дня они обучали персонал музея пользоваться программами на компьютерах, а во второй отправились расклеивать объявления и раздавать листовки, информируя о новых возможностях главного культурного центра в городе.
— Там у нас памятник Беловолоду Победоносцу на малой улице щенки не пойми во что его превратили. Лазают на нём, как мартышки, итить твою за ногу! — жаловался седобровый дедушка с неправильным прикусом из-за отсутствия почти половины зубов. — В наше время такое себе никто не мог позволить. Мы уважили память о предках. Носили цветы к памятникам. А эти что? Тьфу… Не медведи, а не пойми что растёт. Как эти шемуанские обезьяны чёрно-белые. Не чувствуется в них нашего духа, понимаете? Вы бы как-то на них повлияли. Мозги им там вправили.
— Дедушка, мы с командой приехали, чтобы рассказать, как теперь легко направлять в Департамент культуры предложения и жалобы, используя современные технологии, — попыталась в который раз объяснить Люца, чувствуя, что её нервы уже на пределе. — Вы можете прийти завтра в краеведческий музей, и я вам покажу, как пользоваться системой, чтобы подать свою жалобу касаемо памятника.
— Дык, я вот сейчас подаю свою жалобу. Сделайте уже что-то с этими засранцами!
— Нет, мне не надо подавать жалобу, я никак не могу решить вашу проблему.
— Чего там мочь, пошла, за ухо оттаскала, по сраке надавала и всё, — пробухтел он, махнул рукой, выкидывая листовку, и пошёл дальше по аллее, продолжая ворчать: — Придумали опять какую-то ерундистику, лишь бы не работать.
Шумно выдохнув, Люца присела на корточки, чтобы поднять брошенную распечатку с земли, и посмотрела в сторону Тихона, который стоял
— Почти все сотрудники музея Тихона отметили в обратной связи, — сказал Данияр, протягивая ей бутылку сока. — Он за сегодня заработал ещё десять баллов.
— Впереди два дня консультирования местных, я успею отыграться. Спасибо. — Люца открутила крышку на бутылке и сделала один большой глоток. Нельзя опускать руки, у неё всё ещё оставался шанс.
Она натянула улыбку и рванула навстречу бабушке с собачкой, протягивая листовку.
Как остальные борются с жаждой убийства, работая в сфере обслуживания? Люце хватило всего три неполных дня, чтобы проникнуться и в полной мере осознать, как сильно она ненавидит других оборотней. Притом всех возрастов! Абсолютно все, кто приходил к ней, проявлял феноменальное тугодумие. Такое ощущение, что они между собой были знакомы: где-то заранее договорились, что будут по очереди специально ей нервы мотать и теперь воплощали свой план в жизнь.
Нет, Люца ещё с натяжкой могла понять, почему бабушка не в состоянии найти на экране курсор. Старалась со снисходительностью смотреть, как очередной дедушка искал полчаса на клавиатуре одну букву. Она правда старалась войти в положение и всех вокруг понять. Однако, когда спустя полчаса упорных трудов Люца слышала: «Ой, не, это слишком сложно для меня, я лучше по старинке письмо напишу», — в ней просыпалось что-то по-настоящему свирепое. Её охватывала настолько жгучая злость, что даже накануне выпитое зелье не помогало.
— Да просто вот сюда нажми, — прорычала она, тыкая пальцем в стекло пузатого монитора, когда очередная девица, чуть старше Люцы, вдруг объявила, что больше не хочет пытаться запомнить элементарную последовательность действий.
— Нет, не буду я никуда нажимать! — с истеричными нотками в голосе возразила она. — Дайте мне уйти!
— Вот же вымя дохлого шакала! — в унисон ей заорала и Люца, сжимая кулаки. В груди мощно бухало сердце, разгоняя адреналин по жилам. — Да гори всё синим пламенем, я больше не могу! Пошло всё в жопу! В жопу себе засуньте эти грёбаные баллы!
Она отшвырнула стул, стоящий у неё на пути, и устремилась к выходу из кабинета, специально несмотря на придурка, источающего спокойствие удава. Его сейчас за компанию придушить хотелось. И что в нём такого прекрасного, что к нему аж сраная очередь выстроилась?! Как же бесит!
Люца выскочила на улицу и замерла под козырьком, смотря на стену из дождя. Небо затянуло настолько плотной завесой из грозовых туч, что казалось, оно вот-вот рухнет ей на голову. Длинные капли, подобно гвоздям, врезались в землю, создавая гулкий, неумолимый шум, который заглушал все остальные звуки задремавшего города.