Милый друг
Шрифт:
Старик Вальтер, по-прежнему не опуская очков, смотрел на него во все глаза и говорил себе: «Да, этот негодяй далеко пойдет».
Жорж встал.
– Я сейчас напишу заметку. Это надо сделать осторожно. Но имейте в виду: для министра это будет страшный удар. Он пойдет ко дну. Никто его не вытащит. «Французской жизни» теперь уже нет смысла его выгораживать.
Старик некоторое время колебался, но в конце концов махнул рукой.
– Валяйте, – сказал он, – так ему и надо.
IX
Прошло три месяца. Дю Руа за это время выхлопотал
Поездка была назначена на четверг. В девять часов утра большое шестиместное ландо, запряженное четверкой лошадей, тронулось в путь.
Завтракать собирались в Сен-Жермене, в павильоне Генриха IV. Милый друг, не переваривавший присутствия и даже самой физиономии маркиза де Казоля, изъявил желание быть на этом пикнике единственным кавалером. Но в последнюю минуту решили рано утром заехать за графом де Латур-Ивеленом. Его предупредили об этом накануне.
Лошади крупной рысью бежали по Елисейским полям; затем проехали Булонский лес.
Был чудный, не слишком жаркий летний день. Ласточки чертили на синеве небес большие круги, и след от их полета, казалось, долго еще таял в воздухе.
Дамы сидели сзади: мать – в середине, дочери – по бокам; мужчины – лицом к ним: в середине Вальтер, а по бокам гости.
Проехали через Сену, обогнули Мон-Валерьен, миновали Буживаль, а там, до самого Пека, дорога шла вдоль реки.
Граф де Латур-Ивелен, уже немолодой, с большими редкими бакенбардами, которые все время трепал ветерок (что дало повод Дю Руа заметить: «Ветер весьма эффектно играет его бородой»), бросал нежные взгляды на Розу. Они были помолвлены месяц назад.
Жорж то и дело посматривал на Сюзанну; оба они были очень бледны. Глаза их встречались, и они украдкой обменивались заговорщицким взглядом, выражавшим какую-то им одним понятную мысль, затем быстро отводили глаза в сторону. Г-жа Вальтер была счастлива и спокойна.
Завтрак затянулся. Перед тем как вернуться в Париж, Дю Руа предложил пройтись по террасе.
Сначала остановились полюбоваться видом. Все стали в ряд у стены и принялись восхищаться открывшейся перед ними далью. Сена, будто огромная змея, что нежится в зелени у подножия длинной горы, несла свои воды к Мезон-Лафиту. С правой стороны, на вершине холма, возвышался акведук Марли; его силуэт, вырисовывавшийся в небе, напоминал исполинскую гусеницу на громадных лапах, сам же Марли скрывался внизу в густой чаще леса.
На необъятной равнине, расстилавшейся прямо против них, кое-где виднелись деревни. Среди чахлой зелени маленькой рощи резкими светлыми пятнами выделялись пруды Везине. Налево, где-то совсем далеко, тянулась к небу остроконечная колокольня Сартрувиля.
– Нигде в мире нет такой панорамы, – заметил Вальтер. – Даже в Швейцарии не встретишь ничего подобного.
Компания медленно двинулась дальше, – всем хотелось пройтись и еще немного полюбоваться окрестными видами.
Жорж и Сюзанна шли сзади. Как только они отстали на несколько шагов, он сказал ей тихим, приглушенным голосом:
– Я обожаю вас, Сюзанна. Я вас люблю до безумия.
– И я вас, Милый друг, – прошептала она.
– Если
– Попробуйте поговорить с папой. Может быть, он согласится.
У него вырвался чуть заметный нетерпеливый жест.
– Нет, я вам уже который раз повторяю: это бесполезно. Двери вашего дома будут для меня закрыты, меня выставят из редакции, и мы даже не сможем видеться. Вот к каким чудным результатам, несомненно, приведет мое официальное предложение. Вас хотят отдать за маркиза де Казоля. Родители надеются, что в конце концов вы согласитесь, и ждут.
– Что же мне делать? – спросила она.
Он медлил с ответом и искоса поглядывал на нее.
– Ради меня вы способны на отчаянный шаг?
– Да, – твердо заявила она.
– На сверхотчаянный шаг?
– Да.
– Самый отчаянный, какой только может быть?
– Да.
– Хватит ли у вас смелости пойти наперекор отцу и матери?
– Да.
– В самом деле?
– В самом деле.
– Ну так есть один-единственный способ. Надо, чтобы все исходило от вас, а не от меня. Вы баловень семьи, вам позволяется говорить все, что угодно, и еще одно озорство с вашей стороны никого не удивит. Так вот, слушайте. Сегодня же вечером, вернувшись домой, прежде всего идите к матери, но только когда она будет совсем одна. Скажите ей, что хотите быть моей женой. Это ее очень взволнует, она выйдет из себя…
– О, мама согласится! – перебила его Сюзанна.
– Нет, – решительно возразил он, – вы ее не знаете. Ваш отец не так рассердится, не так разъярится, как она. Она вам откажет, вот увидите. Но вы стойте на своем, не отступайте, говорите, что согласны выйти только за меня и больше ни за кого. Хорошо?
– Хорошо.
– От матери пойдите к отцу и с весьма серьезным и независимым видом скажите ему то же самое.
– Да, да. Ну а дальше?
– Дальше начинается самое важное. Если вы решили, твердо решили, очень-очень твердо решили стать моей женой, моя дорогая, дорогая маленькая Сюзанна… то я… то я увезу вас!
От радости она чуть не захлопала в ладоши.
– Какое счастье! Вы меня увезете! Когда же это будет?
Вся старинная поэзия ночных похищений, почтовых карет, харчевен, изумительных приключений, вычитанных в книгах, неожиданно мелькнула перед ней волшебным сном, который вот-вот должен был обернуться явью.
– Когда же это будет? – повторила она.
– Да… сегодня же вечером… ночью, – тихо ответил он.
– А куда мы поедем? – вся дрожа, спросила она.
– Это моя тайна. Обдумайте этот шаг. Поймите, что после бегства вам уже ни за кого, кроме меня, нельзя будет выйти замуж! Это единственный способ, но он… очень опасен… для вас.
– Я решилась… – заявила она. – Где я с вами встречусь?
– Вы можете выйти из дому одна?
– Да, я умею отпирать калитку.
– Так вот, около полуночи, когда швейцар ляжет спать, идите на площадь Согласия. Я буду ждать вас в карете против морского министерства.
– Я приду.
– Непременно?
– Непременно.
Он сжал ее руку:
– О, как я люблю вас! Какая вы хорошая, смелая! Так вы не хотите выходить замуж за маркиза де Казоля?
– О нет!
– Ваш отец очень сердился, когда вы отказались?