Милый друг
Шрифт:
– Я передумал, – это все, что она услышала от него в ответ.
Когда они приехали, г-жа Вальтер сидела одна в маленьком будуаре, отведенном для интимных приемов. Она была вся в черном, с напудренными волосами, что очень ей шло. Издали она казалась старой, вблизи – молодой, и для наблюдательного человека это был пленительный обман зрения.
– Вы в трауре? – спросила Мадлена.
– И да и нет, – печально ответила она. – Все мои близкие живы. Но я уже в таком возрасте, когда носят траур по собственной жизни. Сегодня я надела его впервые, чтобы освятить его. Отныне я буду
«Хватит ли выдержки?» – подумал Дю Руа.
Обед прошел довольно уныло. Только Сюзанна болтала без умолку. Роза казалась чем-то озабоченной. Все горячо поздравляли журналиста.
Вечером все, беседуя между собой, разбрелись по залам и зимнему саду. Дю Руа шел сзади с г-жой Вальтер, она удержала его за руку.
– Послушайте, – тихо сказала она, – я больше ни о чем не буду с вами говорить, никогда… Только приходите ко мне, Жорж. Видите, я уже не говорю вам «ты». Но жить без вас – это выше моих сил, выше моих сил. Это чудовищная пытка. Днем и ночью я чувствую вас, вы всегда у меня перед глазами, я храню ваш образ в своем сердце, в своем теле. Вы точно дали мне какой-то отравы, и она подтачивает меня изнутри. Я больше не могу. Нет. Не могу. Смотрите на меня только как на старуху, – я согласна. Я нарочно напудрила волосы, чтобы вы посмотрели на меня седую, – только приходите, приходите хоть изредка, как друг.
Она сжимала, она стискивала его руку, впиваясь в нее ногтями.
– Это решено, – спокойно заметил он. – Незачем больше об этом говорить. Вы же видите, что я приехал тотчас по получении вашего письма.
Вальтер с дочками и Мадленой шли впереди; около «Иисуса, шествующего по водам» Вальтер остановился и подождал Дю Руа.
– Представьте себе, – сказал он со смехом, – вчера я застал жену перед этой картиной: она стояла на коленях, точно в часовне. Она здесь молилась. Как я хохотал!
– Этот образ Христа спасет мою душу, – уверенно произнесла г-жа Вальтер; в голосе ее слышался тайный восторг. – Всякий раз, когда я смотрю на него, он придает мне силы и бодрости.
Повернувшись лицом к богу, стоявшему на морских волнах, она добавила шепотом:
– Как он прекрасен! Какой страх наводит он на этих людей, и как они любят его! Посмотрите на его голову, на его глаза, – как все в нем просто и вместе с тем сверхъестественно!
– Да ведь он похож на вас, Милый друг! – воскликнула Сюзанна. – Честное слово, похож. Если б у вас была бородка или если б он был бритый, – вы были бы одно лицо. Поразительно!
Она попросила Жоржа стать рядом с картиной. И все нашли, что в их лицах действительно есть некоторое сходство.
Это вызвало всеобщее удивление. Вальтеру это показалось весьма странным. Мадлена заметила с улыбкой, что у Христа более мужественный вид.
Г-жа Вальтер, застыв на месте, напряженно всматривалась то в черты своего любовника, то в черты Христа. И лицо ее стало таким же белым, как ее волосы.
VIII
В конце зимы супруги Дю Руа часто бывали у Вальтеров. Жорж постоянно обедал там даже один, так как Мадлена жаловалась на усталость и предпочитала сидеть дома.
Он приходил
– Я люблю тебя!.. Я люблю тебя!.. Люблю безумно!
Но он холодно отстранял ее и сухо отвечал:
– Если вы приметесь за старое, я перестану у вас бывать.
В конце марта неожиданно распространился слух о том, что обе сестры выходят замуж. Женихом Розы называли графа де Латур-Ивелена, женихом Сюзанны – маркиза де Казоля. Эти два господина стали в доме у Вальтеров своими людьми; они пользовались здесь исключительными правами и особым расположением.
Между Жоржем и Сюзанной установились простые, дружеские отношения – отношения брата и сестры; они болтали целыми часами, издевались над всеми поголовно и, казалось, наслаждались обществом друг друга.
Никто из них словом не обмолвился ни о ее будущей свадьбе, ни о том, кого ей прочат в мужья.
Однажды утром патрон затащил Дю Руа к себе, и после завтрака, когда г-жу Вальтер вызвали для переговоров с каким-то поставщиком, Жорж предложил Сюзанне:
– Идемте кормить красных рыбок.
Они взяли со стола по большому куску мягкого хлеба и пошли в оранжерею.
Вокруг мраморного водоема лежали подушки, чтобы можно было стать на колени и посмотреть на морских чудищ вблизи. Сюзанна и Дю Руа опустились друг подле друга на колени и, нагнувшись к воде, принялись лепить хлебные шарики и бросать их в бассейн. Рыбы это заметили и начали подплывать; двигая хвостом, шевеля плавниками, вращая большими выпученными глазами, они кружились, ныряли, чтобы поймать погружавшуюся в воду круглую свою добычу, тотчас выплывали снова и требовали еще.
Они уморительно двигали ртом, стремительно и внезапно бросались вперед, всем своим видом напоминая диковинных маленьких страшилищ. Кроваво-красными пятнами выделялись они на золотистом песке, устилавшем дно, струями огня сверкали в прозрачных волнах бассейна и, останавливаясь, показывали голубую кайму на своей чешуе.
Жорж и Сюзанна смотрели на свои отражения, опрокинутые в воде, и улыбались им.
Вдруг Жорж тихо сказал:
– У вас завелись от меня секреты, Сюзанна, – это нехорошо.
– Какие секреты, Милый друг? – спросила она.
– А помните, что вы мне обещали на званом вечере, вот здесь, на этом самом месте?
– Нет.
– Вы обещали советоваться со мной, когда кто-нибудь будет просить вашей руки.
– Ну, и что же?
– А то, что кто-то уже просил вашей руки.
– Кто же это?
– Вы сами прекрасно знаете.
– Нет. Клянусь вам.
– Да знаете! Этот долговязый фат, маркиз де Казоль.
– Во-первых, он не фат.
– Очень может быть. Но он глуп. Его разорили карты и изнурили кутежи. Нечего сказать, хорошенькая партия для такой молодой, красивой и умной девушки, как вы!