Мимо течет Дунай: Современная австрийская новелла
Шрифт:
Лептосом — субъект слабого, астенического сложения, предрасположенный к романтической мечтательности, сдобренной крупицей весьма недостаточного интеллекта, плотно окутанного ленью, — склонен рассматривать каждый свой отдельный шаг как первый, а каждый первый как возможное приближение к цели и полагает, что подлинное ее осуществление, если принимать в расчет самые невероятные шансы, не заставит себя долго ждать.
Короче говоря, далекая цель Пепи Новака стать однажды Джо Кавоном — так его будут называть на киноафишах благодаря хитроумной метаболе (перестановке слогов в имени), шапокляк, косо надвинутый на высокомерно поднятую бровь, шелковое кашне, небрежно переброшенное через плечо, — казалась ему уже осуществленной. Сегодня он стал им не только в воображении,
Не будем недооценивать количество тех, кто, надеясь на эффект некоторых специальных видов лечения, углубленно изучает объявления в газетах и иллюстрированных еженедельниках. Пепи Новак принадлежал к их числу. С некоторых пор он перешел к действиям, выписав книгу, которая и на самом деле избавила его от «внезапного покраснения», преподала ему «уверенные манеры», познакомила с «искусством светской беседы» и, кроме того, рекомендовала соблюдение строжайшей личной гигиены.
Пепи накупил щеток и мыла разных сортов. Пепи начал вставать на полчаса раньше и проводил эти полчаса, энергично растираясь и фыркая под холодным душем.
Теперь самое время упомянуть о том, что обладание акциями — так утверждают специалисты — связано с риском.
Дело в том, что Петра Штейнвальд — мы уже упоминали это имя — не только обладала целыми пачками этих подверженных приливообразным колебаниям ценностей, но, вложив свой капитал в разные предприятия и усложнив себе таким образом возможность следить за своим состоянием, нуждалась в обстоятельных советах. Некий директор банка охотно давал ей советы с глазу на глаз, но фрау Штейнвальд, памятуя о высокой сумме вкладов, подозревала любезного директора банка в том, что он, охотно предоставляя ей эти услуги, и притом на особо благоприятных условиях, все же постоянно балансирует между нею и интересами банка и, как истинный банковский деятель, отдается последним с неменьшей страстностью. Посему там, где дело шло об особенно существенных вложениях, ей казалось необходимым иметь противовес.
Другу семьи Штейнвальд, опытнейшему биржевику, было поручено взвешивать советы банкира и определять, в какой степени следование им пойдет на благо владелице капитала. Петра совещалась с ним охотнее, чем с мужем. Каждая разумная женщина, которая, вступив в брак, не разделила с мужем свое большое состояние, легко поймет мудрость такого решения.
Того, кто принял на себя почетную миссию второго советчика по денежным вопросам, фрау Петра как по деловым соображениям, так и из чувства такта по отношению к семье навещала только в служебном кабинете. Он был важнейшим колесом той машины, в которой Пени Новак был самым крошечным, то есть тем самым генеральным директором, отдавшим билеты, о коих шла речь выше, он был членом многих контрольных советов, и звали его Вильгельм Пейхель.
Таинственный и чарующий взор бархатно-темных глаз иногда объясняется близорукостью. В случае с Петрой Штейнвальд дело обстояло именно так. Упомянем же в этой связи успехи в шлифовании линз, благодаря которым появились чудесные контактные микролинзы для глаз, а также убеждение Петры Штейнвальд, что очки ей не к лицу.
Следует еще добавить, что особенно жаркий день поздней весны побудил фрау Петру Штейнвальд после очередного успешного обсуждения финансовых проблем в доме, где помещалась фирма господина Пейхеля, пойти умыться, для чего пришлось на минуту снять контактные линзы, и эти крошечные предметы в силу тех непонятных причин, которыми наша жизнь столь богата, что вынудила знаменитого гегельянца Фридриха Теодора фон Фишера ввести понятие «недоброжелательность объектов», — эти вот крошечные стеклышки исчезли, а когда пальцы Петры нащупали невидимок, они со звоном ускользнули в отлив умывальника.
Фрау Петра Штейнвальд, трижды топнув ногой — шпильки ее туфель глубоко вонзились в линолеум, — решила не портить себе ни настроения, ни счастливого дня. Принять такое решение ей было нетрудно, потому что именно сегодня выяснилось, сколь на благо ей послужили мудрые предначертания
Итак, Петра, вновь обретя спокойствие, вышла в коридор и бросила приветливый взгляд своих дивных глаз, ставших на три диоптрии еще более таинственными, на Пепи Новака, который устроил себе перекур и отдыхал от утомительной деятельности курьера, прислонившись к стене между дверьми вестибюля (по тактическим соображениям), каковая позиция позволяла ему, даже если двери открывались, оставаться на долю секунды незаметным для входящего; он благополучно успевал вернуться к рачительному исполнению своих обязанностей и избегнуть резкого замечания за минуты тихой праздности.
— Вы умеете водить машину? — спросила Петра.
Пепи умел.
Есть такие дамские ручки, в которых даже генеральные директора подобны мягкому воску, и, вместо того чтобы надрать уши мальчишке-посыльному, как поступали в прошлом веке, не зараженном профсоюзным духом, его отпускают на полчаса раньше, давая таким образом возможность заработать чаевые за услугу Петре, а услугу подобной женщине многие, не исключая и самого Пейхеля, рассматривали бы скорее как награду, чем как вежливое выполнение долга.
Однако господин Пейхель недооценил господина Новака. С другой стороны, он переоценил сумму чаевых, которые так и не были выплачены: светский человек Джо Кавон, скрытый в Пепи Новаке, правда еще в зародыше, осознал честь, выпавшую на его долю. Он не протянул руку за чаевыми. Если бы он протянул руку, она осталась бы рукой Пепи Новака, но ни в коем случае не превратилась бы в руку Джо Кавона.
Отказ был для него необычайно важен, как только он может быть важен для человека, для которого чековая книжка и роскошная машина, за отсутствием других недостижимых вещей, являются не просто признаками хорошего тона, но одновременно и символами и реальностью, населенной людьми, дорасти до которых он стремится, желая улучшить свое положение, и поэтому ему неоспоримо ясно, что чаевые, подобно дождю, всегда падают сверху вниз, падают с той самой высоты, преодолеть которую он вознамерился.
Когда Петра Штейнвальд, ничего этого не поняв, но все схватив на лету — Петрам Штейнвальд не нужно думать для того, чтобы действовать безупречно, — убрала, так и не раскрыв, свою сумочку и молча приняла достаточно удивительный отказ, для Пепи возможность стать Джо Кавоном перешла из стадии воображаемой в стадию действительную.
Надо ли говорить, что перед старым домом, где жила Петра Штейнвальд, он остановил машину так же уверенно, как до того вел ее, хотя прежде никогда не имел дела с подобной машиной, — качество, которым дух времени снабжает его поколение едва ли не с колыбели.
Пепи за рулем машины, повиновавшейся ему так, словно она была продолжением его вазомоторных мускулов, ничуть не утратил способности оценить своего пассажира.
Напротив, он вдохнул чарующий аромат неведомых духов в ожидании, уже не казавшемся столь безнадежным, слил в единый образ золотистый загар безупречной кожи, прическу, уложенную рукой мастера, ошеломительное совершенство полураскрытых губ — они не могли выглядеть более чувственными даже на рекламе губной помады, идеальные зубы — они не могли бы сверкать ярче даже на рекламе зубной пасты, утонченную форму нервных рук, тонкие пальцы, безупречный лак ногтей, два восхитительных чуда, сокрытых за тканью джерси ее столь скромно сшитого платья-костюма, — слил в единый образ, эманация которого не превращала богиню, излучавшую ее, в нечто недостижимое и потому почти нечеловеческое, но, напротив, делала ее настолько реальным воплощением женщины, что он с острой болью внезапного прозрения устыдился неких своих грехов в одинокой постели. Cherchez la femme? Il а trouve la femme! [30] И это не могло хорошо кончиться.
30
Искать женщину? Он нашел ее! (франц.)