Мимолетная страсть
Шрифт:
— Да что там такое чертовски важное? — не выдержал он, усаживаясь. Карета дернулась, кони взяли сразу в галоп.
Изабель скорчилась за рядом громадных глиняных горшков, дожидаясь, пока все утихнет. От страха и холода, ползшего от плиток пола, ее трясло, даже зубы стучали. В помещении пахло вишнями, землей и похотью.
Дрожащими руками она, как смогла, поправила на себе одежду, неуклюже затянула шнуровку на спине и затолкала непослушные груди в лиф. Затем утерла слезы сожаления и надолго остановилась возле
Изабель провела рукой по платью и маске, пытаясь убедиться, что все на месте. Открыв дверь, она на мгновение сощурилась от света. Благословение Божье, в коридоре не было ни одной живой души! Закусив губу, Изабель подобрала юбки и стала торопливо пробираться сквозь толпу в бальном зале, остановившись, только когда оказалась в безопасности кареты Мейтлендов.
Потребовался один лишь его взгляд, чтобы вся ее решимость испарилась. Даже сейчас, несмотря на то что ее едва не поймали в объятиях Блэквуда, вероломное тело вожделело его. Ей грозит катастрофа, а она все равно его хочет! Настоящая Шарлотта. Изабель в точности такая, как ее мать.
Она закрыла глаза. Теперь Изабель сожалела обо всем — о своем костюме, о слабой воле, даже о решении пойти как на бал Эвелин, так и на этот.
Но больше всего она сожалела о том, что он так рано покинул ее.
Глава 16
— Сюда доставили человека, с которым нам необходимо поговорить, — объяснил Адам. — Он прибыл через Ла-Манш с документами, из которых следует, что действия против короля Людовика начнутся быстрее, чем мы предполагали. Прости, что пришлось помешать тебе. Его необходимо немедленно допросить.
Адам говорил спокойно, официально и, судя по голосу, не испытывал ни малейших сожалений.
— Ты же понимаешь, почему я тебе помешал, верно? — спросил он чуть позже с ноткой раздражения в голосе. — И это не говоря о том, что в каких-то двадцати ярдах оттуда моя жена давала бал, а мой сын спал наверху.
— Ты сейчас говоришь, как мой дед, — отозвался Финеас.
— Это она? Твоя таинственная леди в маске?
Губы Финеаса покалывало после поцелуев, тело жаждало больше, и он не желал делить ее ни с кем, в особенности с Адамом, но знал, что тот будет настойчиво продолжать спрашивать.
— Да. Это она.
Адам вздохнул.
— Хорошо. По крайней мере теперь ты знаешь, кто она такая.
Финеас не рискнул ничего ответить на это. Он знал, что она не замужем. Знал, что сзади на шее у нее есть небольшая родинка. Знал, что она любит вишни — и его. Но ее имя осталось тайной, которую он уже разгадал бы, если бы не чертово вмешательство Уэстлейка.
— Ну? Так кто она?
— Ты ее видел. Узнал? — парировал Финеас.
— Я видел ее каких-то пятнадцать секунд, пока ты не уволок ее с собой. На ней была
— Что? — сердито спросил он, заранее зная ответ, но желая, чтобы Адам произнес это вслух. И уже сжал кулак, ожидая только повода, чтобы ударить, — любого повода.
— У ее костюма слишком низкий вырез.
Финеас едва не набросился на зятя, но тут Адам захохотал.
— Что, дьявол тебя забери, такого смешного?
— Ты. В жизни не видел, чтобы ты так запал на женщину. Это завораживает.
— О, правда? Полагаю, с тобой такого никогда не случалось, ты, чопорный, бесчувственный…
— Конечно, случалось, — мягко ответил Адам, не обращая внимания на гнев Финеаса. — В тот самый миг, как я увидел твою сестру.
Финеас снова упал на сиденье, как будто ему дали под дых. Он не из тех мужчин, кто влюбляется, и, несмотря на приказ деда, не из тех, кто женится. Может, завтра утром он проснется и поймет, что сыт таинственной Ясминой по горло, и ее чары побледнеют.
Да только упрямо восставшее естество подсказывало, что этого не случится.
Они прибыли к Хорсгардз, и карета остановилась. Финеас не стал ждать, когда лакей откроет дверку.
— Финеас! — Адам схватил его за рукав.
Он обернулся так резко, что едва не сшиб зятя с ног.
— Что?
— Просто помни, что ты не знаешь, кто она такая. Она может быть шпионкой, или куртизанкой, или еще кем-то, кому совершенно не подобает стать маркизой. Не теряй ради нее разум или хладнокровие. Только не сейчас.
Финеас посмотрел в глаза Адаму жестким взглядом, говорящим любопытному ублюдку, что это не его дело. И вообще он, как всегда, полностью владеет собой. А вернувшись в оранжерею, Финеас уж позаботится, чтобы она ответила на все его вопросы.
Финеас повернулся и начал подниматься по ступенькам.
— Пойдем. Давай покончим с этим.
Освещенный единственной свечой и скудным пламенем жаровни, в подвальной камере сидел мужчина, привязанный к деревянному стулу. Содержимое потертой кожаной сумки — распечатанные письма, нож, пистолет и несколько личных вещей — лежало на столе.
— Это что, такая шутка? — по-английски воскликнул мужчина, разглядывая костюмы Финеаса и Адама. Не обращая внимания на вопрос, Финеас внимательно на него посмотрел. Одет, как обычный английский рыбак, вплоть до тяжелых, покрытых соляной коркой сапог.
— Ты француз, — спокойно заключил Финеас.
Тот нахально окинул своих тюремщиков взглядом.
— Никак не пойму, что вы за щеголи такие. В жизни не видал таких нарядов. Почему меня тут держат?
— Он Генрих Восьмой, а я сэр Уолтер Рэли. Более английских англичан и найти нельзя, — сказал Финеас. — Нам нужно знать, зачем ты прибыл в Англию. Кто тебя послал, и кого ты дожидался?
Ухмылка пленника слегка подувяла, но он ничего не ответил, просто отвел взгляд от лица Финеаса и уставился на вышитые туфли Адама в виде медвежьих лап.