Минимо
Шрифт:
Рядом со мной выживают не многие. В основном, это такие же люди-«лекарства», но с другими, дополняющими меня характеристиками. Остальным смертным показаны кратковременные курсы, иначе – передоз… Да, и «крышу» сорвать может надолго…
Как правило, пообщавшись со мной люди надолго выпадают из круга общения, потом вновь возвращаются, но уже обновленные и чуточку другие. Чему я тоже всегда удивляюсь и радуюсь. Еще очень интересное замечание… После общения со мной у многих мужчин налаживается личная жизнь или восстанавливается почти разрушенная семья, чему я очень рада. Честно! Рада от чистого сердца! Хотя иногда
Про дамский контингент не уверена за отсутствием статистики, но многие меняют свой стиль жизни, меняют себя так кардинально, что остаётся только с открытым от удивления ртом тихо наблюдать за произошедшими метаморфозами. Одни начинают развивать свои творческие способности, да так, что диву даешься от созданного их талантливыми руками. Другие, просто стряхнув с себя пыль времен, почистив пёрышки и переодевшись во всё новое, начинают блистать для всех окружающих.
Но встречаются люди, которые меняют меня. Тихо, незаметно и, к счастью, безвозвратно! Спасибо вам всем! За теплые слова поздравлений, за поддержку в трудные минуты! Спасибо за то, что вы есть!»
«Пожалуйста! Тебе… И для тебя… Всегда…», – тихонько, так чтобы услышать смогла только она, прошептал я, и вдруг на какие-то пару секунд чуть слышно, но отчетливо различимо откуда-то издалека, сопровождаемое скрипом иглы по бороздкам виниловой грампластинки, зазвучало не признающее никакого возраста ровно, как и мы с ней, «Бесаме…»:
«Бесаме, бесаме мучо
Комо си фуэра эста ноче ла ультима вес
Бесаме, бесаме мучо
Ке тенго мьедо пердерте, пердерте деспуэс»…
Играя в классики (Феназепамовые хроники)
Посвящается памяти Быкова Ильи Геннадьевича (1975—2008 RIP)
Не могу точно сказать, почему всё нижеописанное (какое же всё-таки глупое и неотвратимое слово) я назвал таким образом, равно как и не могу сказать, дойду ли я в своём описании до конца этой игры. Игры с правилами, постоянно ускользающими и меняющимися в момент, когда кажется, что ты точно знаешь только одно – этой ночью за тебя, хочешь ты того или нет, вечный, испокон времен установившийся порядок сделает очередной ход.
Прыжок из вечности на «11»
По сути дела, я вступил в эту игру чуть позже того, как оказался на этом наглухо ограниченном числом «11» поле. Сейчас я вижу даже что-то символическое в том, что игра началась именно с него – «11», «1» и «1», «1» на «1», «50/50». Шансы на успех, равно как и на неудачу, достаточно равны.
Как я уже успел сказать, всё началось не сразу. Сначала была вечность. С присущими ей некоторой серостью и безразличием, которые должны, как мне казалось, и как это было всегда, смениться если не счастьем, то хотя бы смутным предположением его.
Я плавал в этой вечности, ожидая того, что послужило бы ниточкой к тому волшебному переходу из безумия в бездумие, которая бы вытянула из моей повсеутренней нетерпимости к себе, саморазрушительной и всеразрушающей по своей природе. Но вскоре, по прошествии некоторого времени, внезапно
Я лежал зачарованный и ошарашенный этой внезапной переменой, не понимая, что происходит, а позже, когда начали смутно вырисовываться ограничительные линии поля «11», сначала не веря, по том не желая верить в происходящее.
Игра началась.
12 («1» —><— «2»)
На этом шагу – на «12» («1» против «2») кто-то будет уже иметь перевес, у кого-то будет больше шансов, хоть ставить вопрос этим ребром и нельзя. Но это, впрочем, как и возможный результат самой Игры, будет зависеть от того, кто из двух «единиц» сейчас станет «двойкой».
13 («14» минус день)
В горячечном, пьяном угаре этих безо дня двух недель, я не могу отделить одно от другого те события, которые со мной происходили, также, как и не могу сказать того, что это происходило не со мной. Всё это можно определить лишь одним словом – самоубийство. Самоубийство длиной в две недели.
Оно перемежалось редкими, всё менее различимыми по мере их повторения вспышками слепой надежды. Надежды, которая, не оправдываясь, давала лишь новый, всё более и более ощутимый толчок к тому, чтобы убивать себя равномерно, целенаправленно, с пониманием того, что и зачем делаешь. Изо дня в день. Убивать себя по частям. Оставляя с каждым днём всё меньше живого пространства в себе. Убивать только для того, чтобы не убить надежду. Надежда всегда должна умирать последней…
14 (четырнадцатый)
…Кто-нибудь, остановите боль.
Моя депрессия рушит мне душу.
Чувства тоской осели на пальцах.
Пена клубами осела у рта.
Жизнь, маня, разрушает меня.
И оскверняет мою мечту.
Кто-нибудь, поговорите со мной.
Я не могу продолжать больше так.
На каждый вопрос заготовлен ответ.
Да или нет – не несёт собой смысл.
Невиновный страдает за всех.
Всё вокруг меня сводит с ума.
Я чётко знаю, чего я хочу.
Я делаю это, не зная, что делать.
Кровь струями стекает со стен.
Кровь везде. Везде течёт кровь.
Я задыхаюсь, мне нет, что сказать.