Минин и Пожарский

Костылев Валентин Иванович

больше всего было смолян, беглецов из пограничной с

Польшей Смоленской земли. С большой охотой Ми-

нин принимал и убежавших от помещиков

крестьян с Украины.

Среди них нашлись кузнецы и мастера

литейного дела, которые и взялись ковать мечи, сабли и

всякое иное оружие. Закипела дружная, энергичная

работа. И во все вникал сам Минин, везде он

поспевал и ободрял всех ласковым смелым словом.

Одного нехватало нижегородцам — воеводы,

которому

бы ополченцы доверили власть над собой.

Нижегородцы снарядили посольство к

Пожарскому, наказав послам во что бы то ни стало

добиться приезда Пожарского в Нижний.

11. Нижегородцы у Пожарского

Пожарского разбудила не отходившая от него

целый день старая мать:

— Сынок, Митрий Михалыч!

Пожарский открыл глаза, приподнялся.

— Ты все около меня, матушка! Иди, отдохни.

— Да нет, сынок!-. Народ на дворе какой-то из

Нижнего. Не разбойники ли уж? Не поймешь, что

говорят... И кто такие... Будто и ион с ними...

Пожарский быстро надел охабень, шапку и,

опираясь на посох, вышел во двор. На крыльце всей

грудью вдохнул в себя крепкий, пахнущий соснами

воздух.

С любопытством осмотрел пеструю кучку

неизвестных ему людей.

— Чего ради вам попритчилось пожаловать ко

мне?

Послы поклонились низко, до земли.

— Любезный наш воин и заступник! Видим мы,

Московское государство все возмущено, и -грады

многие опустошены, и царствующим градом, Москвою,

злодеи владеют,.. Пришли мы к тебе, пресветлый

наш Дмитрий Михайлович: не допусти погибели

государства российского. Посланы мы веем народом

нижегородским... Прими же мирской приговор

земских наших, служилых и жилецких людей...

Дворянин Ждан Болтин с поклоном подал

Пожарскому бумагу.

— Ныне мы тебе преданнейше бьем челом,

хотим видеть тебя вождем нашим, наистаршим

воеводою нижегородского ополчения.

Все опустились перед Пожарским на колени.

— Встаньте, братья! — сказал Пожарский. —

Низко кланяюсь и я вам, дорогие нижегородцы! Но

заслуживает ли такой великой чести побежденный и

раненый воин и притом же не столь родовитый и

искусный в ратном деле, как иные, более именитые

полководцы?..

— Сокол ты наш ясный! Не приказано нам уйти

от тебя без твоего согласия. Никого нам иного и не

надо!

Пожарский задумался. Потом, поклонившись,

сказал:

—Прошу в покои, дорожные люди,

отогрейтесь. Там и побеседуем. Одно знайте — не

гожусь я

в воеводы. Не просите меня — не надо! И не

надейтесь на меня!

Все в глубоком тягостном молчании последовали

за хозяином внутрь дома.

Когда расселись на скамьях вдоль стен

просторной светлицы, Ждан Болтин с дрожью в голосе

снова повел речь о том, что нет более заслуженного и

верного воина на Руси, нежели он, Дмитрий

Михайлович. Только ему одному нижегородцы могут теперь

доверить жизнь свою и животы свои...

Пожарский слушал нижегородских послов со

вниманием, но согласия своего не давал. Он говорил,

что недостоин стать главой у такого великого дела.

Он высказывал удивление: за что ему такая

незаслуженная честь?! Им сделано то, что обязан

сделать каждый человек, — он защищал родное

государство.

Нижегородцы исчерпали все свое красноречие, а

Пожарский оставался по-прежнему непреклонен.

Наступила гнетущая тишина. Слышны были только

подавленные вздохи и кашель послов.

Вдруг со скамьи поднялся одетый бедно, в

сермягу, обутый в лапти Гаврилка. Он вышел на

середину светлицы, стал против Пожарского и с сердцем

бросил шапку на пол. Голосом, в котором звенели

слезы, он воскликнул:

— Митрий! Погибаем вить!.. Чего же ты?

Ополчайся!

Дальше он не мог говорить. Слезы поползли у

него но щекам. Слезы блеснули и в глазах

Пожарского. Он порывисто поднялся с своего места,

подошел к парню и крепко его обнял.

— Так ли вы тверды, как сей юноша? —спросил

он тихим, но твердым голосом.

— Так!—раздалось в ответ. Послы поднялись

и окружили Пожарского. — Чуваши, вотяки, татары

и иные народы сему делу по своей вере клятву дали,

неужто мы отступимся? Что ты! Пощади, князь!

Некоторое время длилось раздумье Пожарского.

— Да будет так!—вдруг сказал он. —

Ополчаюсь! Не пристающий вовремя к защитникам родины

бесчестен. Об одном прошу, преименитый Нижний

град... Изберите человека, коему бы у сего великого

дела хозяином быть, казну собирать и хранить... Так

я думаю: Минин Козьма наиболее достоин сего.

— Добро, батюшка, добро! Наш староста он,

выборный наш человек, — ответил, низко кланяясь,

Ждан Болтин. — Но скажи же нам, отец родной,

что передать от тебя народу-то?