Министр любви [сборник рассказов]
Шрифт:
Он всегда верил в закон компенсации, он знал, что Б — г в конце концов наградит его. И вот, наконец, на сорок седьмом году путешествий, в вонючей дыре, в каком-то Мухосранске!..
Слёзы выступили на его глазах.
— Ну вот и хорошо, — произнёс старик, — не потеряйте адрес.
Лурия был растроган, он не знал, как отблагодарить Шимена. Вдруг он сорвал с руки часы и начал надевать их на запястье старика.
— Зачем? — кричал тот, — к чему мне часы?! Я должен умирать.
Старик сопротивлялся. Лурия пытался застегнуть браслет.
— Возьмите, прошу вас!
— Ни в коем случае! — шумел Шимен.
— Если вы не возьмете, — вдруг заявил Лурия, — я не возьму ваш клад!
— Это другой коленкор, — вдруг согласился Шимен и поправил часы на запястье. Только вы не тяните — золото уходит в землю. Дайте-ка я вам нарисую план. Вот мой дом, сразу за ним, налево — куст малины — осторожно, не поцарапайтесь, и сразу под ним… Значит, я умираю 29–го, в ночь на тридцатое вы должны быть здесь.
— Откуда вы знаете, что 29–го?
— Четырнадцать смертельных! Ёжику ясно — 29–го!
Лурия сжало горло.
— На 200 граммов золота я издам все свои книги, — произнёс он, — а на три кило поставлю полнометражный художественный фильм.
— В добрый час.
— И посвящу его вам, — закончил Лурия.
— Зачем? Я его уже не увижу. Ведь он выйдет после 29–го? На всякий случай, если кто-то придерётся, я вам оставлю завещание.
Он взял мятый лист со стола, помазал языком химический карандаш и начал выводить:
ЗАВЕЩАНИЕ. «Я, Шимен Шнер, завещаю свой клад — 3 кило 200 граммов золота — три он написал также прописью — уважаемому мсье Лурия».И подписался.
— Сейчас только заверю.
Из кармана брюк он достал какую-то печать и шлёпнул.
— Теперь всё в порядке.
Посреди круглой печати красовался магендавид, по окружности было написано «ШИМЕН ШЕР, 311 ЛЕТ».
Старик взглянул на часы.
— Ах, какая цепочка, какой циферблат, какое время!.. И я должен умереть! — в глазах стояли слёзы.
— Я тоже, — ускопоил его Лурия.
— Вы привыкли, — обиженно сказал Шимен.
Они ещё раз обнялись и Лурия вышел, не оглядываясь.
Он шёл, как в тумане, горло сжимало, слёзы душили его.
Пыль ложилась на лицо, палило солнце и высоко в небе пел жаворонок.
Лурия был так потрясён, что не знал, куда идти.
Он остановился — великий город окружал его.
Навстречу, чуть прихрамывая, шёл один из бывших
— Простите, как пройти к станции? — спросил Лурия.
— Прямо, — ответил тот, — сразу за кладбищем.
— Каким кладбищем? — Лурия вздрогнул.
— Центральным. Остальные далеко.
— У вас есть кладбище? — голос Лурия дрожал.
— Пять, — ответил «бессмертный».
— Разве у вас умирают?!
— У нас самая большая смертность в районе, — сказал прохожий, — и у нас мрут от всего, даже от геморроя.
Последних слов Лурия не слышал, он уже нёсся к харчевне. Шимена в ней не было.
— Рубинчик, — обратился Лурия к трактирщику — а где Шимен?
— Какой Шимен?
— Ну, старик, бородатый еврей.
— Исчез, — сказал трактирщик, — а с чего вы взяли, что он Шимен? Никто не знает, как его зовут, откуда он приходит, куда идет. Никто не знает, кто он, сколько ему лет, одно известно — он никогда не платит. Является сюда раз в год и бредёт дальше. Вечный жид — что с него возьмёшь…
Лурия сел.
— Принесите мне красного вина, — сказал он и протянул Рубинчику бумажку, данную Шименом, — что это за адрес?
— Сумасшедший дом, — ответил трактирщик, — что вы там ищете?
— Дом с крышей в стиле рококо, — ответил Лурия…
А тем временем Шимен со скрипочкой опустился на крышу своей хаты и заиграл щемящую мелодию. Часы его блестели в лучах закатного солнца. Из окна высунулась Нехама.
— Где ты уже спёр часы, ганеф? — спросила она.
Мелодия оборвалась.
— Тебе нравятся? — спросил Шимен, — впервые в жизни, к семидесяти, у меня, наконец, часы.
— Зачем тебе часы, мишуге? — спросила Нехама, — куда ты торопишься?
— Мне семьдесят и у меня часы, — Шимен начал плясать на крыше.
— Ему семьдесят! — вздохнула Нехама, — взглянув в зеркало — тебе можно дать все триста! Откуда у тебя часы, паршивец?!
— От Янкла Дудла, — Шимен вскинул скрипочку, — почему б одному неудачнику не подарить что-то другому?..
Завтрак в «Негреско»
Все смертно. Вечная жизнь суждена
только матери.
Как часто прекрасное — случайно. Однажды по объявлению в газете я снял дачу в приморском поселке, о котором никогда не слышал, где-то меж двумя мысами, неизвестными мне, как река Брахмапутра.
Я только знал, что один из них называется Чесночный.
— Чесночный? — переспросила Лия. — Наверняка там когда-то жили евреи.
— Почему, бабушка? — спросил Пума.