Минус двадцать для счастья
Шрифт:
— Я сам, — сказал жестко. — Больше никто и никогда не прикоснется к твоим вещам.
При этом взглянул на меня так, будто уличил в каком-тo заговоре против него. Но прежде чем я успела спросить, прежде чем попыталась выяснить, что на него нашло, обнял и зашептал:
— Лерка… Лерка… Мне кажется, я люблю тебя…
И так как это было первое признание от него, и он тоже не был мне безразличен, я напрочь забыла и причину конфликта, и взгляд, который насторожил меня. Я утонула в поцелуях и нежности любимого человека, а он, действительно, поговорил
Идиллия.
Но длилась она не больше недели.
Просто однажды я поняла, что мои вещи по-прежнему воспринимаются как общее приобретение коммуналки, но теперь их успевают возвращать до моего прихода. А вот следы заметали плохо. Было противно обнаружить странные бледные пятна на коротком черном платье, которое я обожала.
— Взгляни, — продемонстрировала Виталику.
Несмотря на его предложение жить вместе, я не спешила переехать со всеми вещами. Взяла только самое необходимое и любимое. Возможно, я бы рискнула попробовать каково это — жить вместе с мужчиной, если бы не бесконечный караван друзей и подружек, имена которых я уже не пыталась запомнить.
— Дорогое платье, — оценил он, едва взглянув на него. — У меня возле работы есть хорошая немецкая химчистка. Хочешь — я завтра завезу его туда?
— Я хочу не этого, — устала в который раз повторять одно и то же, но приходилось. — Я хочу, чтобы перестали пользоваться моими вещами!
— Я тебя понял, — он попытался отвлечь меня улыбкой и поцелуями — беспроигрышный вариант. Но я сильно злилась, и ему это не понравилось. Нахмурился. Скрестил на груди руки. Отрывисто поинтересовался: — Что не так?
— А что так?! — взорвалась я.
— Прошу тебя, Лера, — процедил он, отвернувшись от меня и рассматривая закрытую дверь комнаты. — Не устраивай трагедии из-за двух капель сока!
— Сoка?!
Хотелось знать, как он определил происхождение странных пятен, но Виталик, не оборачиваясь, шагнул к двери. Открыл ее. И ушел.
Прождав его около часа, почувствовала себя полной дурой, взяла сумочку, платье, которое решила завтра сама отнести в химчистку, вышла из комнаты и… остановилась, услышав голос Виталика.
Значит, он дома?
Вышла в гостиную, отметила взглядом веселые лица его друзей, бутылки пива, вино, щедро наливаемое очередным незнакомым барышням, Виталика, корольком восседающего среди этого бедлама на больших диванных подушках. Он смеялся, пил с друзьями пиво, и ему было плевать, что я сижу в комнате и его жду. Помнил ли он вообще о моем приcутствии?
Не знаю. Но напоминать ему я не собиралась.
Из другой комнаты вышла незнакомая девушка, окинула меня насмешливым взглядом, с куда большим интересом взглянула на платье, которое я держала в руках, и грациозной походкой прoшла в гостиную. Зная, что я все вижу, она ласково провела ладонью по затылку Виталика, обошла его, села на колени к его другу, Савелию, и поерзала. Потом ещё раз. Взглянула на меня с каким-то вызовом, снова потерлась гулящей кошкой, пока мужчины не переключили внимание с
— Хороша? — спpосил Савелий у Виталика, ныряя рукой под платье девушки.
— Хороша, — согласился тот, рассматривая незнакомку.
— Ты ее ещё в черном платье не видел! — поделился Савелий со смехом. — Она когда надела его… Это что-то… Я даже снимать не позволил — так взял… Задрал и все. Но мы потом все следы полотенцем стерли, так что твоя ничего и не заметила!
Девушка подалась ближе к руке Савелия, получая ласку и не обращая внимания, что многие смотрят на нее. А я подошла к ее приятелю и, игнорируя присутствие Виталика, сказала, глядя прямо в бесстыжие глаза, взирающие на меня с холодком:
— Да нет, как раз заметила, к сожалению.
А потом, не оглядываясь и делая вид, что не слышу Виталика, пошла прочь.
— А платье? — крикнула девушка. — Платье оставишь?
Вот эти слoва заставили остановиться. Я обернулась, взглянула на девушку, которая, думая, что близка к желаемой цели, отбросила от себя руку Савелия и вскочила с его коленей.
— Зачем оно тебе? — пoторопила она меня с наглой улыбкой. — Теперь наверняка не наденешь.
— Да, — я и спорить не стала. — Ты сделала все, чтобы я его не надела. Но мое платье все равно не получишь.
— И что ты с ним будешь делать?!
— Сдам в химчистку, — пояснила спокойным тоном, несмотря на бушующий ураган внутри. — А потом отдам в благотворительный фонд.
— Лерка… — Виталик попытался что-то сказать, но у меня не было желания ни слушать, ни оставаться в квартире ещё хоть одну лишнюю минуту.
Поэтому я повернулась к Савелию, выдержала неприязненный взгляд и сказала:
— С тебя триста пять долларов. И то потому, что на платье была приличная скидка.
А вот после этого, в полном молчании, таком непривычном для квартиры Виталика, я ушла.
Любые чувства меняют картинку реальности — сочувствие, жалость, симпатия. Что уж говорить о любви?
Я уходила в полной уверенности, что не вернусь, и позволяла себе так думать несколько дней. А потом Виталик снова ворвался в мою реальность. Как вихрь, как безмятежное пламя. Без извинений, выяснения отношений, без звонков, СМС, которых, признаваясь только себе, ждала эти дни.
В один из вечеров я вышла из офиса, спустилась по лестнице и увидела, как он стремительно выходит из знакомой машины. Не сбавляя шага, подходит ко мне, берет за руку и заставляет идти за собой.
Не оборачивается. Смотрит прямо перед собой. Холоден и уверен в себе. И так же уверен, что я соглашусь идти вместе с ним.
Попыталась вырваться — сжал сильнее ладонь, и только. Даже не обернулся. Почти силком подвел к машине, и только тогда отпустил, открыл дверь со стороны пассажира, взглянул на меня.
— Я никуда с тобой не поеду, — заявила ему и отвернулась, рассматривая огни остановки.
Он достал телефон, кого-то набрал и сказал:
— Мама, Лера отказывается с тобой знакомиться.