Мир без конца
Шрифт:
Однако такое объяснение тоже не вполне удовлетворило Керис. Медж была как-то неподвижно напряжена, вся во власти какого-то сильного чувства, будто просила небеса даровать ей что-то очень-очень важное. Когда служба закончилась и монахи вереницей потянулись к выходу, врачевательница оторвалась от процессии и прошла по сумрачному большому нефу. При звуке ее шагов Медж встала. Увидев Керис, она словно упрекнула ее:
— Марк ведь умер от чумы?
Так вот в чем дело.
— Скорее всего да.
— Ты мне этого не говорила.
— Не была уверена и не
— Я слышала, она добралась уже до Бристоля.
Значит, в городе пошли разговоры.
— И до Лондона, — кивнула Керис. Она слышала об этом от одного паломника.
— Что с нами будет?
Монахиня почувствовала укол в сердце.
— Не знаю, — солгала она.
— Говорят, болезнь передается от одного другому.
— Так передается множество болезней.
Медж вдруг обмякла и бросила на Керис умоляющий взгляд, от чего у той чуть не надорвалось сердце. Почти шепотом Ткачиха спросила:
— Мои дети умрут?
— Чумой заболели Мерфин и его жена. Сильвия и все ее родные умерли, а Мерфин выздоровел. Лолла вообще не подцепила заразу.
— Значит, мои дети не заболеют?
Этого Керис не говорила.
— Такой возможности нельзя исключать. А может, один заболеет, а остальные нет.
Вдова не успокоилась. Как большинство, она требовала точных ответов.
— Что я могу для них сделать?
Керис посмотрела на Христа.
— Ты и так делаешь все, что можно.
Монахиня почувствовала, что сейчас зарыдает, и быстро вышла из собора. Пытаясь взять себя в руки, целительница несколько минут посидела в аркаде, а потом, как всегда в это время, направилась в госпиталь. Мэр не было. Может, ее позвали к больному в город. Керис разнесла завтрак, проследила за уборкой, осмотрела больных. Работа несколько облегчила боль после разговора с Медж. Она почитала псалмы Старушке Юлии. Помощница так и не появилась, и, переделав всю работу, Керис отправилась ее искать. Мэр ничком лежала на своей постели в дормитории. Сердце монахини забилось быстрее.
— Мэр! Ты в порядке?
Та перевернулась на спину. Она была бледна, в поту и кашляла. Целительница встала на колени и положила на лоб ладонь.
— Да у тебя жар. — Керис пыталась подавить навалившийся тошнотворный страх. — Когда это началось?
— Вчера начался кашель. Но спала я нормально, утром встала. А когда пошла на завтрак, меня затошнило. Сбегала в отхожее место, затем вот легла. Мне кажется, опять заснула… Который час?
— Сейчас зазвонит колокол к службе третьего часа. Но ты лежи.
Врачевательница говорила себе, что это скорее всего обычное заболевание. Прощупала Мэр шею и потянула с плеч платье. Та улыбнулась.
— Ты хочешь меня осмотреть?
— Да.
— Все вы, монахини, одинаковые.
Сыпи Керис не увидела. Может, обычная простуда.
— У тебя где-нибудь болит?
— Очень сильно под мышками.
Ну и что? Под мышками опухает и при других болезнях, не только при чуме.
— Пойдем-ка в госпиталь.
Когда Мэр приподняла голову, Керис увидела
Дочь Эдмунда подвела Мэр к матрацу возле алтаря, из фонтана во дворике принесла кружку холодной воды. Через какое-то время Мэр вроде уснула. Прозвонил колокол. На службу третьего часа Керис обычно не ходила, но сегодня ей нужно сосредоточиться. Она присоединилась к процессии монахинь, направлявшихся в собор. Старые серые камни казались особенно холодными и жесткими. Сестра-келарь механически пела, хотя в душе ее бушевала буря.
У Мэр чума. Сыпи нет, но жар, жажда, кашель с кровью. Вероятно, она умрет. Керис чувствовала себя страшно виноватой. Мэр преданно любила ее, однако ответной любви не получила. И вот она умирает. Врачевательница хотела, чтобы все было иначе. Желая спасти помощнице жизнь, она пела псалмы и плакала, надеясь, что слезы примут за религиозный порыв. После службы за дверями южного рукава трансепта ее окликнула послушница:
— Вас просят срочно пройти в госпиталь.
Керис увидела Медж с белым от ужаса лицом. Вопросы были излишни. Целительница подхватила сумку с лекарствами, и по соборной лужайке, кутаясь от порывов резкого ноябрьского ветра, они добежали до дома Ткачей. Старшие дети испуганно сидели за столом в жилой комнате, младшие мальчики лежали на полу. Монахиня быстро их осмотрела. Жар у всех четверых. У Доры носом шла кровь. Мальчики кашляли. У всех на плечах и шее обнаружилась черно-красная сыпь. Медж спросила:
— Это ведь то же самое? То, от чего умер Марк? Они заболели чумой?
Керис кивнула:
— Мне очень жаль.
— Надеюсь, я гоже умру. И на небесах мы будем все вместе.
59
Керис ввела в госпитале меры предосторожности, о которых говорил Мерфин. Она порвала льняные тряпки на маски монахиням, имеющим дело с чумными, и всякий раз после контактов с больными велела мыть руки уксусом, разбавленным водой. У сестер потрескалась кожа.
Медж привела детей и заболела сама. Заразилась и Старушка Юлия, лежавшая рядом с умирающим Марком. Целительница мало что могла для них сделать. Протирала лица, облегчая жар, давала холодную воду из фонтана, замывала следы рвоты и ждала, когда больные умрут. Занятость не давала ей возможности думать о собственной смерти. Монахиня замечала восхищение в глазах горожан, наблюдавших, как она успокаивает заразных чумных, но не видела в этом самоотверженного мученичества, считая себя человеком, который не любит сидеть сложа руки, а предпочитает действовать. Как и все прочие, врачевательница мучилась вопросом, кто следующий, но решительно отгоняла его.