Мир без силы. Антология боевой фантастики
Шрифт:
Лейтенант выхватил из орудийного ящика автомат с подствольником и тщательно прицелился. …Один из "Команчей" полого развернулся, выправил курс, пушка хищно зарыскала ища цель… И тут на бронестекле кокпита полыхнул разрыв. Разумеется, сама по себе тридцатимиллиметровая гранатка подствольника пробить кокпит не могла. Дурную роль сыграло два фактора - малая высота и то, что вспышка на секунду ослепила пилота. Вертолет дернулся, завалился на бок и с диким скрежетом лопасти винта врубились в высоченную корабельную сосну. Во все стороны полетели куски дерева и металла, изувеченный вертолет, ломая деревья,
"Аминь,"- ухмыльнулся лейтенант. Странно, но он не испытал от победы ровным счетом никаких эмоций, видимо стимулятор контролировал и эту сторону эмоций - "Не беда, потом наверстаем".
Второй вертолет круто свернул в сторону, явно не желая разделить судьбу напарника, и быстро скрылся в осеннем сибирском небе. Наступила тишина.
— "Сколько же прошло времени - час, два, больше?" - лейтенант посмотрел на часы. Одиннадцать двадцать три, с начала боя прошло чуть больше двадцати минут! Он осмотрел округу. На месте второго и пятого орудий дымились глубокие воронки, в одной из них кто то еще шевелился. Со стороны третьего взвода к нему метнулся Ерофеев, батарейный санинструктор, но, подойдя ближе, согнулся в неудержимом приступе рвоты. Лейтенант выбрался из окопа и подошел поближе, секунду стоял, играя желваками, молча снял кепку и, вскинув автомат, дал короткую, в три патрона, очередь вверх. Эх, сержант, зачем же ты так то, а? Зачем?!!
По страной случайности лицо его осталось нетронутым. Вадякин лежал, придавленный покореженным лафетом своего орудия, с умиротворенным выражением покоя на мертвом лице. Казалось - он спит, спит и видит свою любимую жену и троих маленьких детей, оставшихся где то под Ярославлем, свою Любавушку и мальков. Увы, стоило перевести взгляд пониже… НУРс разорвался на щитке пушки, двое из расчета погибли мгновенно, а вот Вадякину не повезло - частично прикрытый металлом, сержант лишился обеих ног, осколки разворотили живот и грудь, но он жил еще минут десять, постепенно уходя в небытие, до последней секунды наполненный дикой, непередаваемой болью.
"Боже, сделай так, чтобы у меня хватило сил застрелиться! Я не хочу умирать так!"
— Товарищ лейтенант, кажись опять танки. — солдат - стройбатовец из подразделения Ермилина, задыхаясь от быстрого бега, рассеяно пытался поправить сползающие с носа потрескавшиеся очки.
— Ну, танки и танки, что дальше?
— У нас командира убило, вы теперь старший.
— Мля! Какие потери?
Рядовой шмыгнул носом.
— Не знаю, много, кажется. — Он беспомощно оглянулся на дорогу. Действительно, лес гудел от шума множества танковых двигателей. Лейтенант махнул рукой.
— Возвращайся к своим, скажи, что нам надо продержаться еще час, потом уходим. Выполняй!
Солдат стремглав кинулся назад.
— Батарея, танки!
– Лейтенант с тоской осознал, что на его команду к трем уцелевшим орудиям собралось шесть человек. Он тихонько прошептал - "Простите парни, простите…" - и зарядил очередной снаряд. От его расчета уцелел он один, так что теперь и без того нелегкая процедура заряжания и вовсе сделалась непосильной. Если бы не действие стимулятора, он давно бы потерял сознание от непрерывного сверхнапряжения.
— "А
— Сержант, берите грузовик, грузите всех раненых и в тыл. Быстрее, мать вашу!
Ну, вот и все, теперь будь что будет, но ни одна сволочь не скажет, что он, лейтенант Мелехин, не выполнил свой долг. Предки будут гордиться им. А остальные пусть катятся ко всем чертям. Он сделал все, что мог…
Четырнадцать тяжелораненых спешно уложили в кузов чудом уцелевшего грузовика и, посадив к ним санинструктора, отправили в тыл. Лейтенант подсчитал потери: всего они потеряли восемнадцать человек убитыми, плюс четырнадцать "тяжелых". Легкоранеными оказались фактически все и их он в список потерь включать, разумеется, не стал. Он оглядел свое поредевшее войско и коротко хмыкнул - побег из операционной, е-мое.
— Танки!
На этот раз танки шли при поддержке пехоты. Батарее удалось подбить два бронетранспортера на подходе, остальные успели подойти метров на триста и высадить десант. Позади пехоты, периодически плюясь дымом выстрелов, шли танки. Классический строй мля, хоть в учебники пиши.
Да, теперь за них принялись всерьез. Первый же залп уничтожил еще одно орудие и хорошенько вскопал траншеи стройбата. Вскоре замолк, отстреляв боекомплект, пулемет БТРа. Водитель, видимо имея четкие инструкции на этот счет, на полной скорости выехал из укрытия и помчался в сторону города. Далеко уехать ему не удалось. Метров через сто один из танковых снарядов разворотил ему корму и БТР, перевернувшись, замер. Лейтенант оглянулся, ища глазами спасшихся, но из машины никто не выпрыгнул, видимо все были убиты или оглушены прямым попаданием.
Вражеская пехота подошла вплотную, уже фактически захватив укрепления стройбата, все еще пытавшегося отстреливаться из своих карабинов. Лейтенант плюнул на них и сконцентрировал все внимание на танках. Выстрел, разрыв взбил землю метрах в пяти от одного из Т-72. Лейтенант до скрежета сжал зубы и, почти теряя сознание, перезарядил пушку. Выстрел. Попал! Огненный всплеск на броне, танк замер, словно напоровшись на стену, но уже через секунду ожил снова, плюнув ответным выстрелом, разметавшим расчет второго уцелевшего орудия. Лейтенант беспомощно оглянулся на снарядный ящик и в отчаянии покрыл себя отборным матом. Идиот!!! Открыл в горячке не тот ящик. Осколочный снаряд, да он этой махине как комариный укус. Придурок!
Очередной снаряд весил, наверное, тонны три, он тянул к земле, заставлял делать передышки через каждый шаг. Повязка на плече съехала и кровь пропитала всю левую сторону куртки, мелкими капельками стекая на прелую землю. Пот заливал глаза, мешая видеть. Ни сил, ни желания вытереть его уже не осталось. Ничего, зарядить он сможет и на ощупь.
— Держитесь ребята, сейчас зарядим и все будет хорошо, все хорошо. Держитесь ребята, вы же можете, вы все можете, — он со всхлипами втягивал в себя воздух, ничего не замечая вокруг. — Тяжело, ну до чего же тяжело, хоть помог бы кто, а. Не для себя же стараюсь, мужики. Всем надо.