Мир БОКИ
Шрифт:
Жена Надежда, шестнадцатилетний сын Вадик и четырнадцатилетняя дочь Люся выглядели в той или иной степени заинтригованными.
– Звонила мама. Сообщила, что умерла одна наша очень дальняя родственница, тётя Нина. И она оставила мне свой дом. Официально оформила завещание… – Сильным зычным голосом вечного победителя по жизни сообщил новость «касающуюся всех» вожак. Три пары, очень похожих, ярко-голубых глаз на несколько мгновений словно бы застыли, выражая теперь уже не удивление и любопытство а самое настоящее изумление.
– О! – сказала Надежда и похлопала глазами, выходя из состояния первоначального ступора. –
– Ничоси! – Вадик, старательно пытаясь совладать с озорной улыбкой, расползавшейся по юному лицу, скорчил забавную гримасу. Известие о смерти кого-то там из дальней, не известной ему родни, его не особо опечалило, а вот то что отец получил наследство, это прямо крутяк. Как в кино! Офигеть! Завещание. Прикольно!
Люся сморщив маленький аккуратный носик, справившись с удивлением вызванным и правда необычной новостью, изобразила равнодушно-снисходительное выражение на хорошенькой мордашке. Подумаешь, какая-то родственница, которую она знать не знала, оставила какой-то там дом. Нет, конечно, насчет завещания даже «ваушно». Но не то чтобы было прямо особо интересно. Это все скучные, глупые дела взрослых. Они обожают всякой такой ерундой заниматься. Чего-то там оформлять "официально". Тоска! Ее это не интересует. В жизни есть вещи куда важнее и интереснее. Для полноты образа безразличия и не заинтересованности Люся томно закатила глаза.
– В субботу все вместе едем смотреть дом, – сказал глава семейства твердо. Вожак стаи принимает решения, а стая принимает решения вожака. Безоговорочно, таков закон.
– О! – повторила Надежда, уже озвученное ею до этого восклицание. А что еще тут скажешь? У меня на работе завал, домашних дел полно, другие планы на выходной? – А куда именно мы едем? – мягко уточнила она. Как мудрая жена, принимая предстоящую поездку, как неизбежность.
Сергей повел широкими плечами, и зацепив вилкой соленый огурчик, как ни в чем ни бывало сказал:
– Деревня Бобровка, Тверская область.
Надежда мысленно произнесла очередное «о» и прикрыла глаза. «Боже! За что эта дальняя родственница так с нами?! Что мы ей сделали?!…»
– Это на машине сколько? – справившись с эмоциями, задала очередной вопрос жена новоиспеченного наследника.
Хрумкая крепкими зубами хрустящий огурчик, Сергей все так же невозмутимо пожал плечами.
– Часа три с половиной. Может меньше, если трасса свободная будет.
«О!Боже!!! Боже!!!» – мысленно простонала Надежда, одаривая собравшихся за столом неискренней улыбкой.
– Мы что на весь день туда поедем, получается? – с нотками нескрываемого недовольства и даже возмущения задала вопрос, на этот раз, младшая из присутствующих за столом, Люся. В ее планы тоже не входила никакая дурацкая поездка в дурацкую деревню с дурацким названием, находящуюся, судя по времени сколько туда нужно ехать, в какой-то далекой от цивильной жизни глуши.
После озвученного сестрой вопроса глаза закатил Вадик. Почему периодически, а скорее большую часть времени, такое ощущение, что у его сестры в голове вместо мозгов вата?
– Сама как думаешь? – сказал Сергей, одарив дочь ироничным взглядом. – Дорога туда и обратно часов семь, минимум. И там какое-то время пробудем.
Фыркнув, Люся с решительным видом отодвинула от себя тарелку с ужином. Не будет она есть. Аппетит пропал.
– Я не поеду! Я хочу остаться дома! –
– Рот закрой и ешь, мама старалась, готовила после работы, уставшая, пока ты сидела и отдыхала в своем телефоне, – сказал Сергей, одарив дочь взглядом, означавшим, что дальше выступать не стоит.
– Почему я должна ехать? В какую-то эту… Бобровку?! Смотреть идиотский дом?! Мне это не интересно! – дрожащим голосом возмущенно сказала Люся. Гордо вскинув вверх подбородок, она всем своим видом показывала, что готова отстаивать собственные права и собственную точку зрения.
Так как в силу подросткового возраста в голове у Люси была, если и не вата, то смесь сумасбродных идей и не слишком зрелых и разумных представлений о жизни, и как и у подавляющего большинства ее сверстников присутствовала тяга к протесту и отстаиванию своих взглядов и «принципов» по любому поводу и даже без повода, она ринулась «в атаку» с категоричной решимостью, не подразумевающей, в принципе, возможности поражения.
– Я, между прочим, личность! И меня, как личность, нельзя принуждать делать то, чего я не хочу! Это давление! Моральное и психологическое! Любой психолог это подтвердит!…
– Че?!… – Сергей, в который уже раз за этот день, вытаращил глаза. Взгляд у него потемнел, при этом выражение лица было скорее не злым, а удивленным. – Ты нормальная?! Чего ты несешь?
Надежда успокаивающе накрыла ладонью руку мужа. Только скандала и ссоры им не хватало. И так, вон уже наследство получили. Счастье привалило… Покосившись на дочь она сделала «страшные глаза», давая понять, что не стоит продолжать злить отца. Дочь демонстративно фыркнула и задрала нос еще выше. После чего, в качестве протеста в отношении насилия над личностью, выдала очередной аргумент в доказательство собственной правоты:
– У меня есть права!!! Я свободная самодостаточная личность! И никто не имеет права нарушать мои права.
– Какая личность?! Какие права?! – проревел отец.
– Люся! Хватит уже! – сказала мать твердо, предупреждая готовую разразиться вот-вот бурю. Рука мужа под ее ладонью напряглась и сжалась в кулак, для того чтобы шарахнуть этим кулаком по столу.
Девочка обиженно засопела. Пухленькие губки еще сильнее чем до этого выпятились вперед и изогнулись коромыслицем. Продолжать спорить с обоими родителями-тиранами и абьюзерами самодостаточная личность не решилась. Тирания и диктат победили. Девочка метнула презрительный взгляд на старшего брата, который с глупой ухмылкой наблюдал за происходящим. Ждать поддержки с его стороны было, конечно, наивно. Его устраивает роль лузера, которому диктуют что и как делать. Сидит себе ухмыляется и ему пофиг, что его мнение никто не спрашивает. Потому что у него нет своего мнения, ему все по барабану. Жалкий слизняк…
– Спасибо, мам, – вскакивая из-за стола, сказал Вадик и бодро отправился в свою комнату, к заждавшемуся его компьютеру.
– Спасибо, – буркнула Люся, предварительно задрав нос чуть не до потолка, и с гордым видом страдалицы и мученицы, жертвы тирании и всяческих притеснений с нарочито независимым видом выплыла из кухни.
Дойдя до двери своей комнаты, жертва диктата и попрания прав личности затормозила и произнесла, обращаясь «в мировое пространство», но так чтобы было слышно на кухне: