Мир Четырех Лун
Шрифт:
– К тому, что мы там найдем радиоактивные развалины. И расплавленные до состояния стекла песок и камни. Вот и все, нет там больше ничего! Вообще нет. Давай-ка лучше доверять чутью Юсуфа.
– Какие радиоактивные?! Почему вы не хотите присмотреться?!
– Такие. Давай сделаем вот что. Если мы уже схватили какую-то дозу радиации, то вряд ли она значительна. А вот там – иное дело. Возможно, в этом мире была война.
– Мы обойдем это место. А с утра ты, Джимми, сам посмотришь, что это такое. Поверь лучше там не бывать.
– Хорошо.
Джеймс согласился неожиданно легко. Виталий
Но американец решил быть хитрее. Он был уверен, что завтра с утра их маленький отряд и в самом деле увидит в стороне небольшой городок, и вот тогда эти русский с ливийцем (непонятно, кто из двоих упрямее!) будут посрамлены – вместе со своими предчувствиями.
Он даже замурлыкал себе под нос какую-то песенку, предвкушая победу в споре. Ничего, что им придется идти по солнцепеку в этот городок, зато он-то окажется прав!
…Когда неяркие солнечные лучи озарили пустыню и предгорья, сияние померкло. А вместе с ним поблекли и надежды Джеймса.
В той стороне, где он заметил свечение, не было ничего, хотя бы отдаленно напоминавшее дома или какие-нибудь иные строения. Не было даже руин.
Просто там пустыня из коричневато-серой становилась черной. И был этот ожог слишком заметен, чтобы считать, будто там есть хоть что-то еще.
Теперь Джеймс шел молча и не оборачиваясь. Вида черной и почти наверняка радиоактивной проплешины он просто не мог вынести. На него было печально смотреть. Выражение на слегка полноватом лице американца было таким, будто он переживает в эту минуту все мировые страдания. Конечно, дело было и в усталости, и в непривычно долгом пути. Но самое страшное – это обида.
Впрочем, недолго так продолжалось – до той самой минуты, когда Юсуф скомандовал готовиться к привалу.
– Да, разумная жизнь тут есть. Была… – поправил себя Виталий, сбрасывая рюкзак.
– Или есть, только не тут, – сообщил Юсуф.
– Если здесь случилась атомная война, вряд ли хоть кто-то остался.
– Почему? Может, и остался. А может, и не атомная война, а что-нибудь другое. Джим, ты бы не расстраивался. Воду мы найдем дальше. Обязательно.
На сей раз Вит уснул первым, едва они покончили с завтраком. И вновь его сморил тревожный сон, где, кроме беспокойства, не нашлось места ничему – даже сновидениям.
Глава 4
Средство от головы
Имени у него сейчас не было. Как не было ни у кого в отряде. Так положено: когда охотники и воины уходят в дальний поход, имена забирает шаман племени. Ведь это очень удобно: если ты убиваешь добычу, то на самом деле ее убивает кто-то без имени – никто. И мстить будет некому, месть пройдет мимо охотника и его деревни.
Но хоть каким-то образом называться надо. Поэтому воина, который шел впереди, звали Скорпионом.
Обычай отдавать на время имена внушал воинам и необходимое послушание. Только попробуй нарушить законы племени и струсить при встрече с чужаками – тогда шаман просто съест твое имя. Скорпион помнил, что в детстве видел такое. Старейшины и шаман собрали тогда всю деревню, а провинившийся охотник дрожал и пускал пену изо рта. Даже не умолял о пощаде, прекрасно
Так оно и оказалось: шаман достал его имя, торжественно сжег его, размешал в воде и проглотил пепел. Охотник упал, как громом пораженный. Его куда-то унесли, и с тех пор Скорпион его не видел. Да и никто из деревни: как только несчастный придет в себя, ему придется уйти навсегда. Теперь он станет чужаком для всех. А чужаку лучше сразу уйти в пустыню и умереть там под лучами палящего, не знающего жалости божества. Или даже пройти в один из Черных Кругов – может быть, тогда удастся вымолить у богов прощение?
Вот только удавалось ли это хоть кому-то, Скорпион не знал. Никто оттуда не возвращался.
Может быть, оно и было жестоко – изгонять кого-то из племени. Но так хотели боги, наказавшие предков людей. А нарушить их волю – это означало окончательную гибель. Притом – для всех.
И сейчас все было так, как полагалось. Воины били в барабаны, призывая удачу, женщины попрятались в хижинах, не решаясь выглянуть наружу – а если бы все же решились, им бы не остаться в живых. Это был обряд только для мужчин. Только после него можно было выходить на охоту. Но сейчас охота была особой – за головами чужаков.
И требовала она особой сноровки.
Порой случалось так, что охотники врывались в чужое становище. Но это бывало давно, о том помнили только глубокие старики. Видимо, боги прогневались на чужих, которые не хотели охотиться, как Настоящие Люди, а сами разводили добычу, потом забивая ее. Это было не по правилам: добычу надо убивать в бою.
Вот оттого-то солнце в последнее время и палило так жарко, чтобы чужаки убрались с территории Настоящих Людей. Боги сами восстановили справедливость – глупых чужаков не стало. Остались только охотники – такие же, как племя Скорпиона.
Врываться к ним в деревню было нельзя. Зато можно подождать, пока мужчины выйдут на охоту. Вот там-то, в полосе редких деревьев в предгорьях, их и могла ждать засада.
И горе им, если не смогут защититься: их головы окажутся в жилище шамана, а воинов, которые принесут их, станет славить вся родная деревня!
Так повелели боги. А значит, так и надо. Правда, сейчас их мало кто встречает – может быть, только шаман, когда сам путешествует в мир богов. Вот раньше оно было не так: боги жили рядом, иной раз могли отблагодарить или покарать. Но о том опять же помнят лишь глубокие старики, да и то всего лишь по рассказам своих дедов.
Сейчас отряд охотников очень далеко ушел от своей деревни, оказавшись почти на границе пустыни. Чужаков нигде не было видно. Но возвращаться в деревню, не отрезав ни одной головы, означало покрыть себя позором. Женщины будут смеяться над неудачливыми воинами, а если это особо разгневает шамана, то он может и имен лишить. И старейшины ему не возразят…
Поэтому далекий запах костра не мог не привлечь внимания Скорпиона. Он остановился и сделал остальным знак рукой, чтобы те замерли. А затем охотник начал принюхиваться – почти как животное. Да, где-то очень далеко кто-то невидимый жег костер. Никто, кроме экспедиции охотников, не мог отойти так далеко от родной деревни. А значит, это наверняка чужаки.