Мир Феликса
Шрифт:
В голову тут же пришли несколько идей, как заставить вирусы взаимодействовать; нужно было хорошенько покопаться в файлах Феликса, выпотрошить собственную память, собрать максимум информации об истории разработки, выбрать несколько подходящих штаммов, модифицировать их и ставить опыты…, много опытов. Я провел в лаборатории все выходные — работал, не замечая усталости и лишь иногда прерываясь на короткий сон или вылазку за едой. Вечером в воскресенье я зашёл домой, чтобы помыться и сменить одежду, а после снова пропал на работе на двое суток. Такими двухдневными спринтами я прожил без малого две недели. Утро, вечер, день и ночь потеряли свое привычное значение, я работал до момента, когда сил останется только на то, чтобы дойти до такси и уснуть на заднем сидении. На моём и без того слабом теле
Работа кипела беспрестанно, даже во сне мне являлись идеи новых скрещиваний и модификаций, большинство из них были полным бредом, но некоторые давали реальную надежду. Не раз мне снилось, будто Феликс раскрыл меня; сознание наполнялось гипертрофированным страхом, я получал новый смертельный укол и просыпался с облегчением. Поиск продолжался. За одним неудачным опытом следовал другой, за каких-то две недели их накопилось столько, что уже не получалось держать их в голове, проводя анализ. Обывательская логика в такой ситуации диктует бросить все и жить дальше, но это не мой случай. Во-первых, варианта поражения я попросту не рассматривал, во-вторых, статистика безуспешных экспериментов для меня, как для ученого, не говорила ни о чем, ведь нужен был всего один успешный.
Я пришёл к моим подопытным, измученным уколами. Их глаза были ещё грустнее, чем у обычной собаки, запертой в клетке; получасом ранее я вколол им очередной штамм — ещё один маленький шаг в сторону от протоптанной тропы, не внушающий большой надежды.
— Простите меня, друзья. Скоро все закончится. — Сказал я вслух. В их глазах не было веры в счастливый исход, в них вообще практически не было эмоций.
Одно из интересных наблюдений, сделанных мной за время работы бок о бок с Феликсом — поразительная информативность взгляда. Состояние души и настроение — это лишь минимум из того, что можно прочитать в глазах. Глаза — это отражение сознания, они как бесконечно сжатая копия всего, что хранится в чертогах головного мозга. Казалось бы, что определяет взгляд… Трехмерный угол поворота, размер зрачка, влажность и положение века — всего четыре параметра (больше я придумать не смог), но их мощность невообразима. Если развивать эту мысль и искать объяснение, число нейронов хоть и запредельно велико, но оно конечно, так же, как и число всевозможных комбинаций сигналов внутри них, а значит, сознание дискретно, в то время как параметры взгляда непрерывны, а значит комбинации их значений бесконечны. Другой вопрос — как эффективно читать взгляд, извлекая максимум информации. Если в совершенстве освоить эту науку, можно получать все необходимые знания о живом существе по его глазам. Я уж точно не специалист в этой области, но кое-что я все же смог понять, глядя собакам в глаза: за ними не было человека.
С этой мыслью я выдал им все те же мячи с цифрами, которые они успешно расставляли на протяжении множества экспериментов. Собаки принялись озадаченно их обнюхивать, после чего лабрадор взял мяч в зубы и поднес его мне, доберман же вовсе угрюмо отвернул голову и разложился в углу. Я до последнего не верил, что это произошло, в мыслях крутились отрицание и поиск подвоха. Я приоткрыл клетку и протянул руки, собаки тут же прислонили к ним свои мокрые носы.
— Вы ж мои хорошие… — Произнес я вслух, пытаясь их обнять. Уставшие от уколов друзья не разделяли моего восторга, они кое-как виляли хвостами и обнюхивали меня, будто спрашивая, с чем пришел. Больше всего мне хотелось их хоть как-то отблагодарить, и вечером я вернулся к ним с двумя кусками вареной говядины.
Да, у меня получилось. Антивирус работал, и это был грандиозный прорыв, дело оставалось за малым — модифицировать его для передачи по воздуху. Но перед новым марафоном нужно было как следует отдохнуть и, если получится, очистить мозги, прежде чем снова по полной их нагрузить.
Но, вопреки всем стараниям, новый день наступил, я вышел на работу, полный сил и решимости довести дело до конца. В этот и последующие дни я смотрел на мир вокруг совсем другими глазами. Он и так был до безумия исковеркан, но теперь его сюрреалистический порядок дополнялся почти мистическим ожиданием скорого конца. Он странным образом притих, как будто предчувствовал и уже смирился. От этого ещё сильнее я испытывал отстранение, как будто жил внутри скафандра, а мир был всего лишь средой, некомфортной, но безразличной. И это ощущение мне нравилось, оно было похоже на бег по финишной прямой — мой 42-й километр.
И все же отстранение не могло быть постоянным; однажды утром, когда я ещё не успел выпить свою первую чашку бодрости и сонно тупился в заставку на мониторе, мой покой нарушил Стас. С лихим, нахальным видом он выпорхнул из-за перегородки, приземлил свой зад ко мне на стол и уставился на меня все тем же горящим, заискивающим взглядом со сжатой, как пружина, улыбкой. Он смотрел молча, будто ждал какой-то важной информации.
— Привет. — Вымолвил я неуверенно, надеясь, что это правильный ответ.
— Как дела, Артур? — Бойко произнёс он.
— Все хорошо. — Снова неуверенно ответил я.
— Отлично. — Поддержал меня Стас, после чего затянул долгую паузу, из-за которой я почувствовал себя по-настоящему неловко. — Получил приглашение на встречу?
— Встречу…? — Переспросил я и потянулся мышкой к своему календарю.
— Да. — И снова пауза. — Сегодня большой повод. Андрей и его команда синтезировали респираторный вирус.
— Серьезно? — Выпалил я, резко повернув голову чуть ли не на пол-оборота.
— Думаешь, если бы я так шутил, это было бы смешно? — Стас сохранял свой стиль, но в тот момент я не был готов реагировать на его саркастические репризы.
— Здорово. Я приду. — Произнес я, словно автоответчик.
— Отлично. Смотри, не опоздай. — Он крепко хлопнул меня по плечу и молниеносно удалился, будто его и не было.
Я остался наедине с новой информацией, мозг тут же включился на полную мощность, подняв все доступные резервы. Если все это правда, и респираторный вирус создан, значит, Феликс сделал гигантский скачок вперед, он фактически дышал мне в спину. Я снова ощутил страх преследования, тот самый, который не давал мне спокойно дышать, когда он начал на меня охоту. Но на этот раз страх не сковывал, не подкашивал колени, а наоборот, подталкивал меня, побуждая без промедлений продумывать все возможные ходы. До встречи оставался всего один час, нужно было переходить к решительным действиям немедленно, я не имел понятия, как скоро Феликс запустит новый вирус в работу.
Когда я вошёл в переговорную, никто не обратил на меня внимания, и только Стас бросил мимолётный косой взгляд на мою поясную сумку. Вместе с тем, стоило мне занять единственное свободное место, генеральный встал и начал говорить:
— Итак, господа и дамы, начнем. Сегодня особенный день для нашей компании и всего мира. Мы достигли долгожданной вехи и, наконец, можем с уверенностью сказать, что готовы к мировой экспансии. Я понимаю, всем не терпится узнать, как нам удалось решить проблему целостности и каков дальнейший план. Обо всем по порядку. — Его наслаждение собственным триумфом и всеобщее воодушевление действовали на меня деморализующе. Феликс был на коне, мне же оставалось тихо сидеть и с опаской наблюдать из своего надёжного укрытия. — Как вы помните, в прошлом месяце Андрей и его группа выполнили модификацию, защитившую пси-вирус от повторного срабатывания, это сделало его безопасным для нас с вами. Сегодня мы стоим на пороге нового прорыва: респираторный вирус создан, решающий барьер преодолен, осталось лишь несколько тестов. О том, как мы к этому пришли, Андрей расскажет сам.