Мир Феликса

Мельников Евгений

— Открыть шлюзы.

За этой командой последовала череда громких щелчков, все копии с интересом прильнули к стеклу. В четырех углах ангара открылись автоматические двери, издалека за ними я мог разглядеть лишь темноту. Где-то через минуту из дальнего угла вышел человек, взлохмаченный, похожий на юродивого или на бомжа, с длинной, неопрятной бородой. На нем были брюки, закатанные до колен, и выпущенная рубашка, на которой даже с большого расстояния были видны пятна высохшего пота. Человек шел медленно и осторожно, растерянно оглядываясь по сторонам; он, определенно, был в этом

месте впервые. Вскоре в помещении появились ещё несколько человек. Мужчины и женщины, кто-то в офисной одежде, кто-то в белых халатах, один за другим выходили на яркий свет ламп и в недоумении разбредались по ангару. Их одичалые взгляды все больше устремлялись в нашу сторону.

— Не бойся, они нас не видят. — Решил успокоить меня генеральный.

Как будто в ответ на его слова послышался женский голос:

— Эй, там есть кто-нибудь?

Вслед за ним последовал мужской, более громкий и яростный:

— Сколько можно! Выпустите нас! Зачем вы это делаете? Стас! Антон! Вы там?

Я устремил гневный взгляд на Антона.

— Мы устроили демонстрацию новой лаборатории, под этим предлогом их всех собрали в бункере. — Спокойно объяснил он.

— Сколько времени вы их держите здесь? — Спросил я, предчувствуя шок от его ответа.

— С начала оккупации компании, то есть, примерно три месяца.

Я сделал шаг назад, словно от обрыва. Феликс снова нарушил нормы допустимости, перевернув мой мозг.

— Ты болен, Феликс. — Произнес я тихо, как сакральную тайну.

— Нет, больны они. — Директор указал на людей внизу. — А я лекарство.

— Это бесчеловечно. Как ты мог так поступить?

— Эта жертва — мелочь перед целью мировой эволюции. — Объяснялся генеральный на фоне нарастающего гула недовольства с другой стороны стекла. — Мне жаль этих людей, но эксперименты с мышами в нашем деле не помогут.

— Хватит уже оправданий. Давайте к делу. — Не выдержал Стас.

Оттолкнув здоровяка, он подошёл к панели управления и повернул четыре тумблера, один за другим. Голоса в ангаре затихли, их сменило еле слышное шипение, люди в испуге отступили от стен. Со стороны Феликса, наоборот, все прильнули к стеклу, их интерес достиг наивысшей точки. Поняв, что началась травля газом, люди бросились по углам, но шлюзы были уже закрыты. Они бессмысленно били по железным дверям и кричали, их лица были полны ужаса, но Феликс смотрел невозмутимо. Нет, он не получал удовольствия от власти или превосходства, в такие моменты он приобретал вид маленького ребенка, который не понимает, что причиняет кому-то страдания. Он просто смотрел. Возможно, где-то в глубине в нем откликались крики совести, но для него это был просто шум, который он мастерски игнорировал.

— Достаточно. — Произнес генеральный, не меняясь в лице. Стас выключил подачу газа. — Этого точно хватит.

— Ну что ж, у нас полчаса до того, как все случится. — Констатировал Антон.

— Это будут самые долгие тридцать минут в моей жизни. — Вставил Стас с негодованием.

— Может быть, пока расскажем нашему другу о второй части программы?

Я удивлённо посмотрел на Антона, затем на генерального, ожидая ответа.

— Почему бы и нет. — Вымолвил директор,

отвлекшись, наконец, от людей внизу.

Меня повели этажом выше, в очередную устрашающую неизвестность. По пути Феликс не обронил ни слова, они все дружно молчали, исправно сохраняя интригу. Мы снова оказались в загадочном помещении с большим количеством индикаторов и элементов управления. В отличие от Инкубатора, в нём было довольно светло и не было ангара за стеклом, вместо него была внушительная закругленная стена сплошь из металла, с массивным рычагом посредине. Вся эта конструкция походила на огромное пневматическое устройство, о назначении которого можно было лишь догадываться. До крыши оставалось два этажа, я напрягал извилины, собирая все имеющиеся факты, в голову приходили лишь смутные, пугающие предположения.

— Знакомься, это Экскубатор. — С неожиданной веселостью заговорил генеральный. — Но, если хочешь, можешь сам придумать название.

— Мне нравится «Машина судного дня». — С улыбкой вставил Стас.

— О да… Это венец. — Довольный собой, произнес генеральный в ответ.

— Что это? — Спросил я спокойно, готовый к самому ужасающему объяснению.

Феликс молчал, давая мне возможность самому во всем разобраться. Я продолжал внимательно рассматривать «машину».

— Сюда вставляется капсула с вирусом? — Я указал на слот возле рычага.

— Шестьдесят капсул. — Поправил меня Стас.

— Затем вирус распыляется по всему городу…

— Гигантское облако интеллекта. — Подтвердил мою версию генеральный.

Мне больше нечего было ему сказать. Он и вправду гений…, злой гений, чье лёгкое безумие спасает его от мук совести. Он построил машину, способную за несколько минут распространить его вирус по всему городу. Это более чем достаточное подтверждение его помешательства. Феликс смотрел на меня десятью парами глаз, ожидая какой-нибудь реакции.

— Это все, Андрей? Неужели у тебя больше нет вопросов? — Как самый нетерпеливый, спросил Стас.

Я долго думал, прежде чем что-то сказать. Напряжение и страх ушли куда-то, вероятно, это снова была моя стадия смирения.

— Есть только один. — Заговорил я уже совсем спокойно. — Почему я ничего не помню об этих устройствах?

— Потому что ты о них не знал. — Прямо ответил Стас.

— То есть, Артур не знал? — Уточнил я.

— Да. Правда, кое-кто забыл об этом и сболтнул лишнего. — Он бросил недовольный взгляд на моего двойника. — Но, к счастью, как мы и предполагали, в теле Артура оказался ты. Так что ничего страшного не случилось.

— Но почему? — С искренним непониманием спросил я. — Почему не всем доступно это знание?

— Видишь ли, Андрей…, - Стас сделал глубокий выдох, обещая долгое и непростое объяснение, — когда я, наконец, социализировался, я столкнулся с проблемами коммуникации: разнообразие взглядов и опытов, споры, множество различных мнений, которые, так или иначе, связаны с исходными данными и окружением реципиентов. И тогда я понял, что для процветания обществу необходима некоторая стратификация. Нужна небольшая правящая элита, в которую войдут не более двух процентов — самые достойные и компетентные.