Мир Гаора. Сторрам
Шрифт:
Булан потащил тележку к выходу, а Гаор уже хотел зайти обратно, когда надзиратель остановил его.
– Выход без разрешения не положен. А пять по мягкому за это положено. Понял?
– Понял, господин надзиратель, – вздохнул Гаор, готовясь к неизбежному.
Сейчас скажут: «Спускай штаны и ложись», – а у него ещё то не зажило, когда по-старому приходится, то хреново, долго заживает. Но, против ожидания, надзиратель сказал совсем другое:
– Считай за мной, к следующему разу прибавлю.
Гаор ошарашено уставился на него.
– Благодари, –
– Спасибо, господин надзиратель, – сообразил, наконец, Гаор, быстро заходя, почти заскакивая внутрь.
Надзиратель захлопнул за ним дверь и, ругаясь, пошёл наводить порядок у другой двери.
– Уф-ф, – невольно выдохнул Гаор, – пронесло.
– Этот с разумением, – ответил Плешак, – если по делу, он и не заметить может. А ты в наглую так больше не лезь. Подождал бы, пока он отойдёт, и сделал бы как надо. А ты при нём прямо… нельзя так.
– А он стоял, – попробовал возразить Гаор.
– Он уже отходить собрался, – стал объяснять Плешак, – в сторону стал смотреть, будто увидел чего. А ты полез! Я же стоял. А был бы его старший, то и влепили б тебе. Ему тоже за упущение терять неохота, это нам «по мягкому» и «горячих», а им вычеты да штрафы. Понял?
– Понял, – виновато вздохнул Гаор.
В самом деле, мог подставить. Складской надзиратель не придирался по пустякам, не бил при обыске, что Гаор уже научился ценить, не лез к ним на склад без особой необходимости и никогда не мешал Плешаку трепаться с грузчиками.
Гонка кончилась внезапно. Вдруг как отрубило шум в коридоре, щёлкнула система оповещения, и Плешак, не дожидаясь звонка, рванул к выходу так, что Гаор еле догнал его.
Надзиратель открыл им дверь, когда звонок ещё звенел.
– Ага, тут вы сразу. На обыск. Давай, Плешак, лысину подставляй, может, ты утюг туда запрятал.
Надзиратель посмеялся над собственным остроумием, шлёпнул напоследок Плешака по макушке, а Гаора дубинкой пониже спины, но слегка.
– Валите оба!
– Доброго вам отдыха, господин надзиратель, – выкрикнул Плешак, резво улепётывая к выходу.
Он даже ухитрился обогнать Мастака, работавшего на первом складе. Гаор бежал следом, не замечая боли, как не бегал даже на училищных кроссах, где за просрочку времени можно было оказаться в карцере. Сзади дружно топотали работавшие на дальних складах.
Гаор впервые за эти дни оказался на дворе днём и невольно остановился, ошеломлённый светом.
– Рыжий! – взвизгнул впереди Плешак.
– Давай, паря, – легонько пнули его в спину, – успеешь насмотреться!
И Гаор, сообразив, что пока все не соберутся, построение не начнётся, и значит, он задерживает всех, побежал уже всерьёз. Догнав Плешака, подстроился к нему, и они влетели в строй вовремя.
Командовал построением, как всегда, Гархем. Пересчёт, обыск, и вот, наконец, Гаор бежит вниз по гулкой лестнице.
В спальне толкотня, озабоченная, но не злая ругань.
– …быстрее…
– …не
– … куд-ды лезешь…
– … да не копайтесь, чтоб вас…
Срываются, и не вешаются, а кидаются на крючки комбинезоны, летят ботинки, торопливо, на бегу натягиваются штаны и рубашки.
– В белье матери в столовую не разрешают заходить, – на ходу объяснял Гаору Полоша, застёгивая рубашку, – в спальне как хошь ходи, хоть кожу сымай, а в колидор и в столовку оденься, хоть на голое, а чтоб штаны и рубаха были.
Гаор кивнул, натягивая чуньки. Пока Полоша всё это ему рассказывал, он успел переодеться.
И в столовой весёлый нетерпеливый шум. Матери быстро разливали суп и раздавали миски. Обычно в обед начинали есть сразу, как свою миску получил, а ждали всех в ужин, но сегодня обед «шабашный», после него отдых, и потому ждали, чтобы начать всем сразу. И хотя выдача ещё только будет, уже сейчас сговаривались, кто кому сколько и за что отдаст.
– Рыжий, – спросил Зайча, когда уже начали хлебать суп, – ты должен кому?
– Должен, – кивнул Гаор. – Мастаку за гребень.
– Не подождёт он с тебя?
– А что? – ответил вопросом Гаор, с интересом ожидая продолжения.
– Да перехватить я хотел у тебя, – признался Зайча, – я тут сговорился с одной, конфет обещал, а получается, что не хватат.
Гаор усмехнулся. Знакомая история: в училище случалось, они вовсе вскладчину уговаривались. Были знакомые проститутки, что делали курсантам с солдатского отделения скидку, даже они знали, что в общевойсковом, да ещё на солдатском курсант самый голодный и бедный.
– Нет, – ответил Гаор, – я ещё и не знаю, сколько получу. Может всё отдать придётся.
– Сигаретами добавишь, – не отступил Зайча. – Мастак в пересчёт возьмет.
– А сам что курить буду? – сразу ответил Гаор.
От одной мысли о сигаретах голова кр'yгом пошла, ведь он… полторы декады на обработке и в отстойнике, да здесь не меньше декады, это почти три декады не курил, да он на фронте столько без сигарет не сидел. А пачка на две декады… двадцать шесть штук на двадцать дней, это… шесть дней по две сигареты, и четырнадцать по одной. Если через день, то он к следующей выдаче без особого напряга уложится. Каждый день курить будет!
– А ты куришь? – удивился Зайча.
– Я что, не живой? – даже обиделся Гаор, жуя кашу.
– А чего ж не занял ни у кого?
– А отдавать чем? Перетерпел, – буркнул, принимаясь за кисель, Гаор.
Зайча с уважением посмотрел на него.
– Это ты так могёшь? Ну, даёшь, паря. Где так выучился?
– На фронте, – ответил Гаор, сыто отдуваясь и переворачивая кружку, как положено, дном кверху.
Все встали, поблагодарили Мать и вышли в коридор. Но по спальням, как в обычный вечер, расходиться не стали, толкались тут же. Гаору сразу в несколько голосов объясняли, что выдача в надзирательской. Гархем говорит, кому сколько, а надзиратель выдаёт.