Мир Гаора
Шрифт:
– Рыжий!
Гаор выпрямился и оглянулся на голос. В дверях гаража стоял Гархем. Что, в рейс? Обычно о рейсе ему говорили на построении, а то ещё накануне. Махотка напортачил? Но обдумывая, он быстро подбежал к Гархему и вытянулся перед ним.
– Да, господин управляющий.
Гаор приготовился получить обычную оплеуху и выслушать приказание. Но Гархем, оглядев его, заговорил, не ударив.
– Пойдёшь сейчас в спальню, подготовишь койку и тумбочку к сдаче, одежду тоже, и жди. За тобой приедут.
Гархем не так с удовольствием, как с интересом рассматривал, как стремительно бледнеет, становясь бескровно белым, лицо раба.
– Да, господин управляющий, - сказал Гаор безжизненно спокойным голосом.
Отвернувшись от Гархема, он расстегнул и снял пояс с инструментами, не глядя, но точным броском отправил его в шкафчик и, обойдя Гархема, вышел из гаража.
Гаор шёл через двор быстрым твёрдым шагом, выглядывая кого из парней, чтоб хоть как-то дать знать Старшему, чтобы хоть взглядом проститься с... братом. Но как назло, никого, все в разгоне, у складов, а ему туда не завернуть, Гархем, сволочь, смотрит в спину. Он, не оглядываясь, чувствовал этот внимательный по-змеиному немигающий взгляд. "Врёшь, гад, ты что думал, я на коленях поползу, умолять буду, не дождешься, врешь, я не сдамся, нет..."
И глядя ему вслед, Гархем удовлетворённо кивнул: вовремя продали, всё, что можно, этот раб уже дал, дальше начались бы проблемы.
По дороге Гаор то ли успокоился, то ли... но страха не было, а только холодное бешенство. Сволочи, не могли ему вчера сказать, он бы проститься успел, а сам он дурак, нашёл, кому верить, что им чистые развлекалочки понадобились, и... Сам дурак, сам себя уговорил, вот оно, не пошел к елке, рисковать не захотел, а Судьба рисковых любит, дурак, но вы сволочи, ничего, не здесь, так у Огня сочтёмся...
Как всегда надзиратели всё всегда знают, и его впустили в коридор, слегка обыскав, ни о чём не спросив и даже пинка не дав. В спальне на него изумлённо уставился дневаливший Турман.
– Рыжий, ты чего?
– Ничего, пошли они...
Гаор выругался так, что Турман даже не удивился, а испугался.
– Ну, ты уж и очень...
– Это я ещё мало, - ответил Гаор, срывая с себя комбез, и, стараясь не сорваться на крик, объяснил.
– Велено подготовиться к сдаче и ждать. Приедут за мной.
Турман охнул и выбежал из спальни.
Гаор быстро открыл тумбочку. Так... мыло, мочалка... по хрену, пусть лежат, бельё... тоже, заделье - обрезки проводов, инструменты, незаконченные мечики и цветочки, бабочка с зажимом, чтоб цеплять за волосы... всё в узелок, фишки... много их набралось, так... как тогда Плешаку сказали, так и сделаем, две белых оставим, остальные вместе с коробочкой...
– Рыжий, - в спальню вошла Маанька.
Он обернулся к ней, улыбнулся злым оскалом.
– Да, Маанька, вот. Узелок Матуне отдай, ладно? Бельё мне к тебе снести?
Она покачала головой, внимательно глядя на него.
– Нет, сними и стопкой на койке сложи, и одежду. Я принесу, во что переодеться.
Он кивнул и стал снимать с одеяла наволочку. Подошёл и встал рядом Турман. Гаор покосился на него.
– Ты того...
– тихо сказал Турман, - такая уж судьба наша.
Гаор кивнул. Он молча быстро снял наволочки, скатал одеяло, тюфяк и подушку в рулон, уложил рядом стопкой бельё, разделся догола и сложил одежду и белье второй стопкой.
– Откуль знаешь так?
– глухо спросил Турман.
– В армии, в казарме, так же при переводе сдают, - ответил Гаор и заставил себя усмехнуться, - только не раздеваются.
Вошла Маанька и протянула ему старенькие, многократно стираные и чиненые рубашку и штаны.
– Одевайся, - и объяснила, - на торги в бросовом увозят, всё равно отберут.
Он кивнул и стал одеваться. Когда-то это были брюки, но молния, видно, давным-давно сломалась, и их перешили в шаровары на шнурке, на коленях заплаты, на рубашке заплатан рукав, пуговиц не хватает, а те, что есть, все разные, и Гаор не стал её застёгивать, а завязал полы на животе.
Как-то незаметно в спальню вошли Маманя и другие работавшие на кухне женщины, дневалившая по женской спальне недавно купленная девчонка, он даже имени её ещё не запомнил. Гаор тряхнул головой и оглядел столпившихся вокруг.
– Давайте прощаться. Пока нет...
Он не договорил, но его поняли. Он обнялся с со всеми.
– Турман, сигареты возьми, Старшему отдашь или сами поделите.
– Может, - неуверенно предложил Турман, - покуришь пока?
Гаор мотнул головой.
– Нет, обойдусь.
– Я тебе киселька сейчас принесу, - вышла из спальни Маманя.
За ней вышли остальные. Гаор сгрёб и сунул Турману сигареты.
– Держи, а то вроде уже...
Турман прислушался и метнулся к своей койке.
Стукнула, открываясь, дверь надзирательской. "Накрылся кисель", - со злым весельем подумал Гаор, стоя у своей койки. Тогда в Чёрное Ущелье они уходили, зло ругаясь, но не плача, и сейчас он не заплачет, нет, врагов не радуют.
В спальню вошли трое. Дежурный надзиратель, Гархем и сержант с зелёными петлицами. Гаор встретил их, стоя у своей койки, с заложенными за спину руками, но вскинутой головой. И увидев его, Гархем одновременно и нахмурился, и улыбнулся.