Мир Гаора
Шрифт:
И от горького чувства неоплатного долга. Он в долгу перед Рыжим. Если бы не его подвиг... То, что парни получили возможность учиться не по его отрывочным рассказам, а пройти полноценный школьный курс и продолжить учебу - вчера они получили новый комплект по составленному им списку. Уже институтские учебники по математике и физике, а заодно большую пятитомную энциклопедию, политехнический словарь и "историю стрелкового оружия". Это он в список не вносил, это Главный от себя им положил. И новый запас кофе, сахара и сливок, и пять баночек поливитаминов. И новые условия работы. Всё, если честно, благодаря Рыжему. И прошлое лето тоже...
...Они все-таки довели до ума "изделие".
И, наконец, наступил, совершенно неожиданно, тот день.
Утро прошло как обычно. Подъём, завтрак, обыск, путь в мастерскую, обыск, запуск...
– Что сегодня?
– спросил Чалый, когда за ними захлопнулась дверь.
Он пожал плечами.
– Занимаемся теорией.
Парни стали доставать учебники и тетради, Зима включил радио.
– Седой, кофе поставить?
– Потом.
– Ну да, только-только полопали.
– А мне, может, для мозгов нужно.
– Меньше с девками барахтайся, от этого мозги трясутся.
– У него трястись нечему.
– Ага, он другим трясёт.
– А у тебя...
– Цыц, - прервал он сквозь смех их перепалку, - надзиратель услышит.
Зима доделывал свой чертеж, Гиря читал хрестоматию по литературе, Чеграш взял химию, Чалый...
– Чалый, историю ты мне вчера не ответил.
Чалый, вздохнув, отложил алгебру за выпускной класс и взял учебник истории.
– Седой, да на хрена нам, когда и с кем голозадые воевали?
Он улыбнулся.
– Читай, знания лишними не бывают.
И только утихомирились и втянулись в работу, а сам он взялся перечитать биологию - совсем перезабыл всё, а парням для кругозора нужно обязательно - как надзиратель загремел замком. Особо прятаться не нужно: всё же им велели "заниматься теорией", но Зима сразу метнулся выключить радио, а он встал и шагнул к двери, чтобы, как и положено Старшему, встретить вошедшего и, если надо, заслонить парней. Но никто не вошёл, а надзиратель рявкнул им.
– На выход, волосатики. Живо!
Зачем? Почему? Вопросов задавать не полагается, они и не задавали. А молча, оставив всё как есть, вышли в коридор и встали на обыск. Их обыскали, закрыли и опечатали дверь их мастерской. И последовал новый приказ.
– Руки за спину! Вперёд марш!
Впервые они шли по коридору в рабочее время. И удивлённые лица встречных и выглядывающих из открытых дверей людей сказали ему, что те, свободные, и не подозревали о работающих рядом с ними рабах. Их провели к ведущей в рабскую казарму лестнице.
– Вниз, волосатики. Бегом!
Бегом так бегом, но спешить нечего, тем более что гул чугунных ступенек под подошвами грубых рабских ботинок забивает голоса.
– Седой, не на торги нас?
– встревожено спросил
– Тады бы в казарме оставили, - возразил Зима.
– А ну как...
– Чеграш не договорил, видно, пришедшая ему в голову мысль показалась слишком страшной.
Внизу, в холле, их уже ждал надзиратель и, не слушая доклада Седого, дубинкой показал им на дверь во двор. Это что ещё за новости?! Раз в неделю им давали выходной. Работали до обеда, потом обед, выдача фишек и сигарет и возможность до ужина погулять во дворе, для работающих в цехах и мастерских - единственная возможность увидеть небо и подышать свежим, насколько он свеж среди заводских корпусов, воздухом, а заодно размяться, побегать, потолкаться и даже, если надзиратель попадётся хороший, погорланить и поиграть. Но сейчас, с утра и всего через два дня после выходного... Или и впрямь их сейчас посадят в машину и на торги, и вот она, вся цена обещания Конструктора, что их больше продавать не будут.
Их и в самом деле ждала машина. Но не "серый коршун", а маленький автобус, который в дни его молодости называли "рафиком" по названию выпускавшей их и давным-давно разорившейся фирмы. Но переоборудованный: окна затемнены, салон отделён от водителя глухой перегородкой, а дверь снабжена дополнительным внешним запором. Это была первая странность. Вторая - им не надели наручников. А третья - стекло оказалось с зеркальной тонировкой! Их загнали в машину, закрыли за ними дверцу и повезли. Но они видели - куда! Кто сел рядом с водителем, они не видели: переборка была глухая металлическая. Парни наскоро её ощупали в поисках мембраны, ничего не нашли, но рисковать не стали и молчали всю дорогу вмёртвую. Да и не до разговоров им было: ведь за окнами такое... Парни впервые за свою жизнь, а он впервые за столько рабских лет могли сидеть у окон, смотреть и видеть... городские кварталы, ограду какого-то парка, едущие рядом, обгоняющие их и отстающие машины... Седой почувствовал, как на глаза набегают слёзы, и сердито смахнул их. Тут такая возможность, а он плакать вздумал. Парни азартно толкали друг друга, молча тыкая пальцами в самое, на их взгляд, интересное. Кивком он согласился с ними, что обсудят увиденное потом.
Город быстро остался позади, и теперь их везли среди неправдоподобно яркой зелени лугов и рощ. Теперь зашмыгали носами и парни. Все они были поселковыми, и столько уже годов заводские цеха, казармы в подвалах, бетонные и асфальтовые заводские дворы да отстойники... Он тоже тосковал по небу, зелени, земле, но он - потомственный горожанин, ему это переносить легче.
Рафик резко повернул, мелькнула будочка часового и поднятый шлагбаум, дорога сразу стала пустынной, и к ней вплотную подступил лес. И он начал догадываться, куда их везут. Неужели полигон? Высказать свою догадку вслух он не рискнул, побоялся ошибиться.
Рафик сильно затрясло, дорога стала совсем узкой, ветви деревьев царапали стекла, парни даже испугались в первый момент, а потом стали смеяться над своим страхом. Они ещё смеялись, когда рафик остановился, лязгнул запор и им скомандовали.
– Выходите.
Он первым, а за ним парни, сразу ставшие серьёзными, вышли из машины.
Рафик стоял на опушке леса. Рядом две большие легковые машины, тоже с тонированными стёклами, зелёный армейский автобус, два глухих армейских фургона, ещё какие-то машины. Между машинами бегали и суетились военные. И почти все, увидев их, как бы спотыкались на мгновение, но тут же продолжали бежать по каким-то своим делам. Он глубоко, так, что даже заболело в груди, вдохнул наполненный лесными запахами воздух. Рядом так же жадно и быстро, торопясь успеть, дышали парни.