Мир Гаора
Шрифт:
– Всё снимай, - сказала Первушка.
– Хозяйство твое тоже посмотрю.
– А что?
– ответил вопросом Гаор, разуваясь.
– Могло пострадать?
– Ты сам видел, как Мизинчика уделали, - просто сказала Первушка.
– Они на горло и пах приучены.
– И за что его так?
– небрежным тоном спросил Гаор, снимая штаны и трусы.
– Второму Старому не угодил, - так же небрежно ответила Первушка, приступая к осмотру.
Гаор сцепил зубы, пересиливая боль не так от осмотра, как от услышанного.
– И часто такое?
– В каждый праздник, - ответила Первушка.
– А сегодня какой?
– У Сынка день рождения, вот и забавляли его. К свету повернись. Кто зашивал тебя?
– Врач в восточном крыле.
Первушка удивлённо посмотрела на него.
– Он же для охраны. Ну, и других из вольной обслуги. Как ты к нему попал?
– Рарг привёл, - спокойно ответил Гаор.
Она, помедлив, кивнула и продолжила осмотр. Смазала ему чем-то открытые ссадины и царапины, проверила, как держатся наклейки на швах.
– Мыться будешь, мочалкой пока не трись.
Гаор это хорошо помнил ещё по училищному лазарету, но только молча кивнул.
– А так-то ты легко отделался, самое главное, - она усмехнулась, - в целости и сохранности.
– Самое главное беречь надо, - ответно улыбнулся Гаор.
Он чувствовал, что она что-то ещё собирается ему сказать, но чего-то медлит. Но спрашивать впрямую не стал. И она сказала сама.
– Мажордома выпороли, знаешь?
– Меня увели, когда он раздевался ещё, - осторожно ответил Гаор.
Она кивнула.
– Фрегор и сам порол, и другим велел, - и испытующе глядя на него.
– Из-за тебя ведь. Ты целый, считай, а Мажордом лежит, встать не может.
– А ты б хотела, чтоб наоборот?
– открыто спросил Гаор.
Она пожала плечами.
– Хозяйская воля священна. Но... смотри, переменчив твой.
– Спасибо, - улыбнулся Гаор и стал одеваться.
Она молча смотрела на него, непонятно чему улыбаясь.
* * *
20.07.
– 10.08.2002; 3.11.2010
СОН СЕДЬМОЙ
(продолжение)
всё там же...
"Красота спасёт мир". Ох Моорна, Моорна. Может, тот писатель и хорошо писал, но как философ - он дурак и даже хуже. Никого и никогда красота не спасала. Гаор всегда это знал, даже нет, изначально чувствовал, с детства, а жизнь потом день за днём убеждала его в этом. Красота не спасает, а губит. И, как правило, своего носителя. Большерогих оленей спасла не их красота, а жадность королей, не желавших терять такую дичь, и всю Королевскую Долину тоже.
А Королевская Долина ведь и в самом деле красива.
Разумеется, Гаор читал о гладиаторских боях - любимом развлечении королей и знати дуггуров в древности, но что это сохранилось и сейчас... даже помыслить не мог. И во что это выродилось - тоже. Какой это, к чёрту, бой, когда против обученных собак выставляют мальчишку или раненого, который только и может, что пытаться убежать, а господа наслаждаются зрелищем не боя, а смерти, когда собаки разрывают беззащитного. И, зачастую, их же родича, только с клеймом и в ошейнике.
Гаор понимал, что только положение личного раба Фрегора спасает его от смерти, скорой, но нелёгкой. После боя с собаками остальные рабы стали его побаиваться, задевать в открытую не рисковали, боясь, как он понимал, нарваться на ответный удар, но "родовые" - и это он тоже понимал - боялись не его ударов, а гнева его хозяина - Фрегора. Некоторые даже пытались заискивать, и их показное вымученное дружелюбие было противнее прежнего пренебрежения. Он теперь не верил никому из них. Никому. И это было тяжелее всего.
А так, при всём её разнообразии, жизнь шла размеренно и ровно. Подъём, уборка и оправка, завтрак, работа в гараже или на выезде, обед, период в гараже, период отдыха, тренировка, период отдыха, ужин, личное время, отбой. Паёк сытный, постель мягкая, бабы податливые, и даже прислуга есть. Живи - не хочу! А ведь и не хочется. Но... но надо. Потому что это: роскошь и изысканность сверху, мерзость, кровь и грязь внутри, - это тоже, как говорил Кервин: "все знают, и никто не говорит". А значит, он здесь в разведке. А для разведчика что главное? Не просто выжить, а вернуться и доложить. И для журналиста так же: найти, узнать и передать в печать. А значит, глаза и уши пошире, рот поуже, язык за зубами. Смотри, слушай и запоминай. И помалкивай. Помни: длинный язык до горла укорачивают.
Гаор старался заканчивать свои рассуждения шуткой, чтобы уж не совсем погано было. А вокруг таял снег, вдоль шоссе и дорожек бежали ручьи, ослепительно сияло солнце, и стремительная аргатская весна уже одевала деревья и кусты зелёным пухом. И если бы не жившие здесь сволочи, как бы хорошо здесь было!
День за днём, день за днём, день за днём... В Дамхаре были рейсы, у Сторрама выходные и сигаретные выдачи... В "Орлином гнезде" время счета не имело. Ни выходных, ни праздников. Даже сигареты получали у Мажордома каждый сам по себе. Как закончился паёк, идёшь после ужина к Мажордому, сдаёшь пустую пачку, выслушиваешь тираду, что слишком быстро выкурил, и, может, получишь новую, а может, и нет, а может, и получишь, но не сигареты, а кое-что другое. Скажем, собственноручную оплеуху, а то и приказ на порку.