Мир Гаора
Шрифт:
Сколько длился обморок, Гаор не понял, но недолго, потому что, когда он открыл глаза, почти все были ещё в комнате. Сам он сидел на табурете у стены, рядом, как и раньше, с двух сторон Новенький и Младший подпирали его своими телами, не давая упасть на пол. Что-то смутное, на грани сознания подсказало Гаору, что благодарить не стоит, даже нельзя. Остальные сидели на табуретах и у стены на корточках, посмеиваясь и о чём-то негромко болтая. Старший подошёл к столу, к чему-то прислушался и кивнул:
– Пора. Давайте, парни, кому чего надо сами берите. Лохмача сюда давайте.
Гаора легкими тычками подняли на ноги и
– Пей.
– Сам пей, - сказал стоявший рядом Резаный, - а то нос зажмём и насильно вольём. Хуже будет.
Гаор с трудом поднял скованные руки и взял у Старшего кружку.
– Что это?
– Пойло, - усмехнулся Старший, - чтоб работалось лучше. Пей.
От жидкости пахло болотом или чем-то другим, но не менее противным. И вкус был, как и запах, мерзким. Но, понимая, что не шутят и впрямь вольют силой, Гаор, давясь и удерживая подступающую к горлу тошноту, выпил кружку до дна и отдал её Старшему.
– Ну и молодец. Парни, руки ему назад сделайте.
Гаор даже понять услышанное не успел, занятый попытками удержать рвоту, как ему ловко расцепили руки, завернули их назад и снова надели наручники. Он бешено дёрнул плечами.
– Ты смотри, - оторвался от кружки с бледно-зелёной жидкостью Резаный, - уже действует, что ли?
– Нет, он сам по себе такой, - ответил Новенький, оттаскивая Гаора от стола к табуретам.
– А теперь посиди, чтоб впиталось.
Гаор сел на табурет и откинулся назад, опираясь затылком и лопатками о стену. С ним происходило что-то непонятное, неиспытанное им. Вдруг резко обострилось зрение, всё стало ярким и чётким, а потом так же обострился слух. Он сидел и слушал, как Старший шёпотом ругает Шестого, что тот себе слишком густого налил и опять не сумеет вовремя остановиться, а тот отругивается, что не велика беда заломать лишнего, за это ни хрена не будет, а вот Младшего бы надо напоить, а то он опять не сработает. Гаор даже прикрыл глаза, чтобы их не ломило от слишком ярких красок, но скованными руками уши не заткнёшь, и его почему-то все сильнее выгибало, заставляя вжиматься затылком в стену и сползать на край табурета. И почему-то он не мог думать, в голове метались какие-то обрывки мыслей, и они были цветными, яркими и громкими.
– Ага, - сказал рядом Новенький, - в самый раз. Пока зайдём, пока начнём, он как раз будет.
– Пошли, - скомандовал над ним Старший.
– Вставай, Лохмач.
"Лохмач... Это кто? Я?"- почему-то удивился Гаор, вставая не так по команде, как из-за того, что Младший и Новенький подняли его и поставили на ноги. Он открыл глаза и сразу болезненно прищурился, сморщив лицо.
– Ничего, привыкнешь, - озабоченно сказал Старший, - ноги-то передвигай, не нести же тебя.
Почему-то Гаору вдруг и в самом деле стало тяжело, неловко переставлять ноги, будто... будто что-то мешало ему. И этим чем-то было... был он сам. Его распирало, раздувало изнутри, застёжка брюк впилась в тело... что это с ним? Несмотря на обострившееся зрение, коридора, по которому они прошли, он не разглядел и не запомнил. Вокруг полыхала ослепительная белизна кафеля.
И комната, куда они вошли, показалась ему в первый момент тёмной. Он даже заморгал и затряс головой, пытаясь погасить полыхавшие под веками белые молнии.
– Вы зря упорствуете, - услышал он негромкий, по-отечески участливый голос.
– Поверьте, эти меры не доставляют мне никакого удовольствия. Но вы, именно вы своим даже не упорством,
– Нет, - в юношеском голосе звенело напряжение отчаяния.
– То, что вы предлагаете, это... неприемлемо, это недостойно.
– Что?!
– взревел ещё кто-то.
– А свою невесту отдать этим скотам достойно?! Ах ты, щенок! Да я тебя!
– Ну, успокойтесь, зачем же так, - снова зажурчал голосок первого.
– Сейчас молодой человек оглядится, посмотрит по сторонам, хотя бы вон в тот угол и всё поймёт.
"Пара работает", - догадался Гаор. Глаза уже не ломило, и он осторожно разлепил веки. Показавшийся ему поначалу тёмным следственный кабинет был просто неравномерно освещён. На канцелярском столе сильная лампа-рефлектор, вторая лампа, настенная, освещает маленький угловой диванчик и столик с бутылками и закуской, верхний свет выключен, и углы кабинета тонут в полумраке. В одном из этих углов стоят они. Старший чуть впереди и сбоку, а в самой тени он, Младший и Новенький, придерживающие его за локти. У стола двое: тот самый, отобравший его на просмотре за столом, а перед ним на стуле молодой, двадцати нет, парень в порванном университетском мундире, студентик. Второй... дознаватель стоит за спиной студентаи, слегка наклонившись, нависает над ним тёмно-серой глыбой. Пыточной "кобылы" нет - и тут же сообразил, что пыткой будут они, он. Гаор шевельнул плечами, но держали его крепко, а нависавший над студентом дознаватель обернулся на шорох и... одобрительно подмигнул Гаору. И это подмигивание Гаор ощутил как пощёчину, он хрипло выдохнул - почему-то горло свело судорогой и вместо ругани получился какой-то полузвериный рык - и снова дёрнулся. Старший - обострившимся от "пойла" зрением Гаор всё замечал - кивнул дознавателю.
– Сожалею, молодой человек, - вздохнул сидящий за столом, - но вы вынуждаете нас.
– И распорядился: - Введите.
Вдалеке - кой чёрт у него с глазами, почему кабинет такой большой?
– раскрылась дверь, белый прямоугольник хлестнул его по глазам светом. Гаор зарычал от боли и зажмурился. А когда разлепил веки... всё стало ещё более ярким, пронзительным, чьи-то голоса оглушали его, звенели под черепом, в мозгу, не давая понимать смысл. Чей-то тоненький голос кричал: "Нет! Не надо!" Что нет? Чего не надо? Какое это имеет отношение к нему? Боль в паху вдруг стала нестерпимой. Гаор, часто болезненно моргая, опустил глаза, и увидел, что... что вот-вот разорвёт на себе брюки собственным напрягающимся быстро увеличивающимся членом. Так... так вот зачем "пойло"! "Чтоб работалось!" Гады, сволочи! Но вместо ругани невнятный хриплый рык.
– Младший, держи его, - негромко распорядился Старший, делая шаг вперёд, - Новенький, помоги.
– За шею его держи, - распорядился Новенький, выходя из-за спины Гаора, - только не придушивай, сейчас не надо.
Девчонка, в жакетике поверх платья, пучок на голове растрепался, рассыпался короткими прядями, Старший обхватил её сзади, заломив ей руки, и Новенький раздевает её, расстёгивая, нет, разрывая на ней платье и бельё, она кричит, бьётся, её держат так, чтобы было видно и ему, и сидящим за столом. Студента держат за голову, не давая отвернуться. Сволочи, гады! Все сволочи! Все! Рука Младшего скользнула по его животу, расстегнув брюки. Гаор вдруг понял, увидел, что девчонка между ним и столом, и если взять чуть вбок, то он окажется точно против дознавателей, руки скованы, ладно, будет бить ногами, пусть стреляют! Старший и остальные ни при чём, он промахнулся! Волоча повисшего на нём Младшего, он пошел вперёд.