Мир хижинам, война дворцам
Шрифт:
— Давно видели его первосвященство? — Петлюра сел.
— Две недели назад. — Теперь и Мельник разрешил себе сесть. — Его преосвященство вызвал меня с фронта в епископат и приказал: и первом же бою сдаться в плен русским.
— Кто взял вас в плен, добродий Мельник? — Петлюра умышленно употребил штатское «добродий» вместо военного «чотарь», чтобы подчеркнуть тон взаимного доверия.
— О! — чуть заметная усмешка коснулась прикрытых усами и спрятанных в бороде уст Мельника. — Это было весьма приятное
Ответ Мельника растрогал Петлюру.
— Вот видите, единение украинцев, несмотря на то что столько веков тело нашей нации было разрублено надвое, сейчас завершается!
— Безусловно, — согласился Мельник, не выказав, однако, восторга. — Только батальон, взявший меня в плен, сразу же после этого… сам сдался австрийцам.
— Вы словно бы недовольны, пан Мельник? Разве вы — москвофил?
— Никоим образом, пан головной атаман!
— Так им должны бы радоваться! Ведь этот батальон попадет теперь в украинский лагерь!
— Так точно, нам головной атаман. Но батальон сдался в плен, потому что не пожелал воевать!
— Ну и что? — удивился Петлюра. Позиция собеседника была ему непонятна. — Ведь то, что они не пожелали воевать за Россию, свидетельствует о национальных чувствах казаков.
— Ho не свидетельствует о их воинской дисциплине. Солдат, добровольно сдавшийся в плен, не может быть хорошим воином… Боюсь, пан головной атаман, что, закаляя и лагере свое национальное сознание, эти солдаты не избавятся, однако, от своего нежелания воевать!
Беседа подходила к существеннейшему пункту. Чтоб не уронить, престижа, Петлюра поторопился сделать оговорку:
— Можете, пни Мельник, не развивать свои критические соображения относительно боеспособности мобилизованных солдат. Мы знаем ей цену: дальнейшую украинизацию частей, очевидно, придется прекратить.
— Ни в коем случае, пан головной атаман! — возразил Мельник. — Напротив украинизация частей и передислокация их на Украину расстраивает российские фронты и обессиливает русскую армию! А это создаст наилучшие условия для завоевания украинской государственности.
Петлюра кашлянул.
— Так думает митрополит? — осторожно поинтересовался он.
— Его преосвященство поручил мне высказать вам мои соображения, — митрополичий эмиссар скромно опустил глаза.
— Я спрашиваю о мнении митрополита потому, — снова торопливо оговорился Петлюра, — что мы именно так и действуем: добиваемся от Временного правительства переброски украинизированных частей со всех фронтон на Украину, в тыловые гарнизоны.
Андрей Мельник устремил на Петлюру синий взгляд:
— Если пан головной атаман разрешит, я выскажу возражения против такой тактики.
— Почему? — удивился
— Украинские части лучше сконцентрировать поближе к фронту!
— Но, — воскликнул Петлюра, — если в городах Украины не будет наших гарнизонов, русские черносотенцы немедленно воспользуются этим, чтобы устроить путч против Центральной рады. И потом — рабочие со своими большевиками, они тоже могут устроить против Центральной рады путч…
Андрей Мельник смотрел прямо в глаза Петлюре.
— Что ж, пан головной атаман, такой путч дал бы повод украинский частим, собранным в кулак, повернуть фронт с запада на восток и двинуться в глубь страны для усмирения…. то есть — установлении украинской самостийной державности. — Мельник улыбнулся, и глаза его снова испустили синее сияние. — Австро–германская армий, имея впереди «синие» и «серые» жупаны, шла бы след в след, и украинские вооруженные силы имели бы великолепный тыл.
Петлюра, остолбенел: такой откровенности он не встречай, даже в беседах с Грушевским и Винниченко.
— Его преосвященство… мыслит именно так?
Мельник снова скромно опустил очи долу:
— Его преосвященство поручил мне высказать мои соображения… Пребывая в своей епархии, его преосвященство озабочен ныне лишь нуждами святой греко–католической церкви…
Петлюра ощутил на своем лбу капли горячего пота. Усы драгунского вахмистра и борода русского барина были только видимостью; человек, сидевший перед ним, хотя и не носил сутаны, однако добрая иезуитская закалка его была и без того очевидна.
— Каково же мнение его преосвященства… то есть, я хотел сказать, каковы же ваши соображения по поводу создания в тыловых городах Украины гарнизонов, на которые могла бы опереться в своей политике Центральная рада?
Мельник ответил сразу, будто ответ у него был заготовлен заранее и он только ждал случая ею высказать:
— В городах Украины следует скомплектовать гарнизоны из национально сознательной интеллигентной молодежи: студентов, гимназистов, школьников. — Он прибавил почти мечтательно: — Мой головной атаман знает: молодежь настроена всегда так романтично. Еще Наполеон сказал: нет лучше солдата, чем в шестнадцать лет; дети не понимают, что такое смерть, и пренебрегают опасностью в бою…
— О! — Петлюре снова пришлось спасать свой престиж. — Именно так мы и делаем! В Киеве уже украинизированы две школы прапорщиков и создается батальон украинских «ударников», все это — студенты и школьная молодежь. Но ведь молодежь эти еще не вышколена, не знает военного дела! Ее нужно муштровать! А верная вооруженная сила необходима сегодня!
Глаза Мельника снова излучили кроткое синее сияние.
— Воинскую часть, на которую вы смогли бы опереться сегодня, я и пришел предложить вам, пан головной атаман.