Мир колонизаторов и магии
Шрифт:
Огромные волны обрушивались на корабль, молнии разрывали тёмное небо, на мгновение освещая бурную поверхность моря и сам корабль. Но я не боялся. С наслаждением подставляя лицо пресным каплям дождя, я упивался безумной стихией, не собираясь скрываться на нижней палубе.
Галеон шёл со свёрнутыми по — штормовому парусами. Его крепкий корпус трещал и скрипел, отчаянно жалуясь на волны и ветер. Неожиданно для себя, я стал понимать, о чём стонет и шепчет корабль. «Уберите с грот-мачты все паруса, они мне мешают, мешают» — слышалось мне. Я не сразу понял, что я услышал, скорее не поверил. Подняв взгляд на
Я бросился к тем, кто находился на палубе, и стал им объяснять, что надо полностью убрать паруса на грот-мачте. Но никто не собирался ничего делать, тем более, по совету неизвестного мальчишки. На счастье, на шкафуте оказался контрамаестре. Выслушав меня, он сказал.
— Ты, щенок, в такой шторм, может, сам полезешь?
— И полезу, да и вам деваться некуда.
— Что верно, то верно, — боцман уже и сам высмотрел, что я прав, хотя и сделал это с явной неохотой.
Свистнув марсовых, он отправил их рифить паруса. Вместе с ними полез и я. Взбираясь по вантам наверх, я испытывал ни с чем не сравнимое чувство страха и восторга. Мне нравилось это. Нравилось висеть между небом и землёй, когда тебя треплет изо всех сил ветер, грозя сорвать с мачты. А ты лезешь и лезешь вверх, цепляясь за леера, несмотря ни на что. А потом, цепляясь ногами за натянутые верёвки, заматываешь под реей парус, по указке более опытных марсовых.
Молния ударила совсем рядом, заложив мне уши громкими раскатами грома. У одного марсового от неожиданности соскользнула нога, и он завис над морем, держась одной рукой за верёвку. Не знаю, что на меня нашло, но я чувствовал каждую ниточку паруса и каждое волоконце пеньковых верёвок.
Зацепившись ногами за леер, я опрокинулся вниз головой и, достав правой рукой левую руку матроса, резко дёрнул его на себя. Не ожидавший от меня помощи, марсовый еле успел схватиться за мою руку. Затем он подтянулся и снова встал под реей, дрожа всем телом от пережитого страха. И, чтобы он опять не сорвался, дальше за него и за себя работал уже я. Быстро бегая туда-сюда вдоль реи, я сворачивал парус, натягивая шкоты и гитовы, закреплял его дополнительными верёвками и делал остальное, что говорил мне стоявший без дела марсовый матрос.
На шторм я больше не обращал внимания. Что мне шторм, когда так интересно прыгать по леерам и взбираться по вантам, а вокруг тебя море, волны, ветер, молнии, грохот грома. И шторм, совершенно дикий шторм. Мне захотелось взобраться повыше, и как только мы закончили сворачивать паруса, я полез ещё выше, не слушая предупреждающих криков марсовых и следуя только своему неукротимому желанию.
Взобравшись на грот-трюмсель, я, схватившись одной рукой за флагшток на котором трепыхался, как раненая птица, испанский флаг, стал смотреть во все стороны, наслаждаясь штормом. Жаль, не было у меня кружки, но всё равно, сложив правую руку лодочкой, я набрал в неё воды и выпил её из ладошки, держась левой рукой за клотик, после чего спустился обратно на палубу. Здесь меня уже ждал боцман и все марсовые. Галеон, действительно, как будто шёл легче и даже не скрипел, а шторм больше не казался таким страшным, как поначалу.
Спасённого марсового звали Диего, и он держал в своих руках чашку с подогретым вином, сдобренным сахаром
— Выпей, амиго, ты весь промок.
С благодарностью я принял от него чашку с глинтвейном и выпил её маленькими глотками. Ушёл я с палубы только когда уже совсем рассвело и то, после того, как меня чуть ли не силой отвели на нижнюю палубу.
Там, позавтракав всухомятку, я упал в свой гамак и заснул сном праведника, успев смазать мазью руку, раны на которой уже начали заживать. В это время контрмаестре, или боцман по-нашему, подошёл к старпому.
— Сеньор премьер офисиаль, мальчишка-то молодец! Может, оставим его юнгой. После того, как он спас марсового, грех такого отпускать на вольные хлеба. Мальчишка чувствует море, настоящая морская порода и отец у него был моряк не из последних.
Старший помощник капитана Агустин Савальядос, выслушав контрмаестре, только вздохнул. Он прекрасно знал, что де Сильва не уступит и не возьмёт мальчишку юнгой, хоть он и спас марсового, да и вообще, был весьма необычным. Но попытаться всё равно следовало.
— Хорошо, я попытаюсь, контрамаестре!
Себастьян Доминго де Сильва находился в своей каюте, когда раздался осторожный стук в дверь.
— Войдите!
На пороге показался его старший помощник Агустин.
— Проходите, Агустин, как команда? Шторм нанёс много повреждений?
— Как раз об этом я и хотел с вами поговорить, капитан.
— Слушаю тебя внимательно, Агустин.
— Дело в том, что шторм нас хоть и потрепал, но незначительно. Как это ни странно, но в основном, благодаря предупреждению этого бывшего пленника пиратов, Эрнандо.
— Чем же он мог помочь, Агустин?
— Он предупредил боцмана, что надо убрать оставшиеся паруса на грот-мачте.
— А что, боцман сам этого не видел?
— Да, он обратил на это внимание, но дело даже не в этом.
— А в чём?
— Дело в том, что он спас марсового Диего.
— Каким образом, он что, тоже бегал в шторм по вантам?
— Да, бегал, и не только. Отчаянный парень, настоящий испанец. Храбрый, сильный и не боится моря, он прирождённый мореход. Теперь я понимаю, чья кровь течёт у него в жилах. Недаром его отец был моряком и даже имел собственное прозвище — Портулан.
— Гм, наш малыш тоже имеет прозвище — Филин.
— Это, наверное, из-за перебитого носа.
— Наверное, — не стал спорить де Сильва, — но прозвище у него не морское, да и дочь не хочет, чтобы он оставался на корабле дальше, как и жена.
— Дочь младшая? — осторожно поинтересовался Агустин.
— Нет, старшая, Долорес. И я уже начинаю догадываться, почему.
— Что ты хотел-то узнать насчёт этого мальчишки, мне докладывают, что он ещё и пьяница.
— Не знаю, — смутился старпом.
— Да, ладно, всё ты знаешь, — отмахнулся от него капитан. — Напился, говорят, с одного стакана разбавленного вина и песни стал непонятные орать.
— Да, с одного стакана, всё верно, только не вина, а рома, да ещё и не разбавленного.
— Как, он смог выпить стакан рома залпом? Ему же четырнадцати ещё нет?!
— Да вот, как-то так, махнул, говорят, его залпом, как воду, и опьянел, конечно, но дальше только песни пел и что-то вашей дочери Мерседес говорил.
— Что за песни?