Мир на продажу
Шрифт:
– Почему, пусть рассказывает, - возразил Павлик.
– Это ведь тоже онтроника, я её в отчёте опишу.
– Чтобы ещё больше начальство раззадорить?
– рассердился я на суфлёра.
– Чтобы с меня потом вообще не слезли? И так торопят - быстрее, быстрее, заканчивай проект... А как тут быстрее закончишь, когда каждый день что-то новое.
– Я видел в творильне много онтроники, - продолжил стажёр, завершив нашу полемику, - но это всё ерунда. Я узнал гораздо больше. И это меняет вообще всё.
– Да не томи ты, бога ради!
– рассвирепел я ещё больше.
– Что
– У них при изготовлении возникают отходы, словохлам. Например, выдумываешь ты какую-нибудь фигню, и вдруг в голове у тебя возникло слово "плевачка", например. И эта самая плевачка тут же появляется. У них это называется "определиться". Побочный продукт мыслительной деятельности, который может быть определённым, недоопределённым, полуопределённым, неопределённым... А дематериализовать, говорят, накладно. Поэтому весь словохлам они отправляют вон в тот купол. Они его называют Отстойником.
Мы подошли к окну, и Виталик показал на самый большой полусферический купол, который высился у самого горизонта. Я на эту громадину давно обратил внимание, но думал, что там какое-нибудь производственное здание. Тут все нежилые дома любят делать в форме куполов.
– Так там, получается, словопомойка?
– обрадовался я, и мысли закипели с удвоенной быстротой.
– А если её в новостях анонсировать? Пусть визун покажет людям эту словесную овеществлённую недоопределённую дрянь.
– Думаешь, мне это не пришло в голову?
– обиделся стажёр.
– Я точно так же подумал, да только на этом куполе установлен антивизун. Фига с два ты туда заглянешь!
Неизвестно, что бы ещё рассказал Виталик, но неожиданно в номер запухнул визунист Герт. Он был бледен гораздо сильнее стажёра, непрерывно трясся и огладывался.
– Наконец-то!
– обрадовался я, ещё не понимая, зачем он перепухнул к нам.
– А я тебе весь день намысливаю. Что случилось?
– У вас тут пуст есть?
– спросил он, подскакивая к стене и шаря по ней руками.
– Наверное, нет. Не знаю.
Бледный визунист, бормоча "вы - последняя надежда, вас тут никто не знает, можно отсидеться", рыскал по номеру. Через пять минут, не найдя "пуста", он плюхнулся прямо на пол и убито пробормотал:
– Всё, погиб! Сейчас меня найдут и обессвойствят! И вам тоже достанется.
– Да ты расскажи толком!
– попросил я, начиная нервничать. Что за день сегодня: то один трясётся, то второй!
– Что рассказывать! Из-за тебя всё!
– набросился на меня Герт.
– Из-за твоих глупых новостей! В общем, контрразведка сконфигурилась, и теперь меня оперативники преследуют. Погоня. А как поймают, обессвойствят и отправят внутрь Купола как особо опасного преступника. И это навсегда.
– Что значит "обессвойствят"?
– прокричал Павлик из переговорника, и визунист его услышал.
– То и значит, что заберут все хорошие свойства, и стану я слабым трусливым подлым дураком! Ой, забредыши, чую я, что они где-то рядом!
Герт подскочил, заметался по комнате, попытался залезть под шкаф. Это он сделал вовремя: в комнате так неожиданно вспухли три молодых человека с решительными праведными лицами, что
– Вот они!
– произнёс самый решительный и праведный юноша, указывая на нас с Виталиком. Оглянувшись, он произнёс:
– Ну и где этот визунист?
Его напарники уверенно подошли к шкафу и начали выволакивать оттуда Герта.
– Всё, конец!
– вопил несчастный визунист.
– Не хочу быть нищесвоем, сволочи! Игнат, запомни, у нас тут диктатура умных и честных. А всех глупых и брехливых отправляют внутрь Купола!
– Замолчи!
– приказал ему один из контрразведчиков, заворачивая ему руку за спину.
– Не замолчу!
– сопротивлялся Герт, морщась от боли.
– Игнат, запомни, у нас умные и смелые живут за счёт дураков! Это паразиты! Они высасывают из них полезные свойства! Поверь!
Второй контрразведчик пришёл на помощь напарнику, вдвоём они скрутили визуниста и выпухнули с ним из номера.
Третий контрразведчик обратился к нам со стажёром:
– От вас, забредыши, слишком много всякой дряни исходит. У нас ещё такие не забредали. Поэтому, вам три дня на то, чтобы убраться из нашего мира навсегда. Не уберётесь - отправитесь внутрь Купола, обессвойствленные или абстрагированные. И радуйтесь, что у нас общество гуманное. Я бы лично вас обессвойствил прямо сейчас!
Сказав это, он упухнул. Мы втроём, считая невидимого Павлика, с минуту ошарашено молчали, приходя в себя. Первым подал голос суфлёр:
– Ну что, умники, прокололись?
– с горькой иронией произнёс он.
– Плакала премия? Думали, что тут коммунизм, а оказалось вообще не понять что.
– Почему не понятно, - ответил я понуро, - как раз понятно. Типичное классовое общество, только тут не богатые помыкают бедными, а умные и добрые - глупыми и злыми.
Теперь у меня в голове окончательно сложилась картина миогенского общественного мироустройства. Умные, добрые и честные пришли к власти и по прошествии некоторого времени решили стать ещё умнее и добрее. Онтроника позволяла отделять свойства от вещей-носителей и обмениваться ими. У нас преступников запирают в тюрьмы и заставляют работать, чтобы приносить хоть какую-то пользу обществу. Здесь же в Миогене глупых и злых загнали в резервацию - под Купол, а пользу они приносят, отдавая свои полезные свойства, которые у них постепенно накапливаются. Общество, в котором твой статус зависит не от наличия материальных ценностей, а от количества у тебя полезных свойств. Значит, свойства в Миогене - универсальный эквивалент ценностей, можно сказать, аналог денег. Чем ты умнее, добрее и смелее, тем выше твой общественный статус.
Я неожиданно вспомнил, как на нас наводили странные коробочки Элина и повариха в кафе: наверное, какой-то обменщик свойств, и с нас брали плату за гостиничный номер и за еду. Какое свойство они отнимали? Ум? Хитрость? Красноречие? Я вспомнил, как после этих коробочек трудно сосредоточиться на работе.
– Сворачиваем проект?
– убито спросил Павлик, мечтавший о приличной премии.
– Ещё не вечер, - пробурчал я в ответ, понимая, что, скорее всего, всё-таки уже "вечер".