Мир на продажу
Шрифт:
– К тому же репутация тренера, господин Соколов - вещь хрупкая. Другие тренеры тебя поймут и даже посочувствуют, а вот обыватели - вряд ли. Журналисты тут же раздуют, что тренер Соколов - преступник. Им только волю дай! Родители всполошатся, начнут переводить детей к другим тренерам, а ведь это денежки, достопочтенный Владислав Леонидович. Твои кровные денежки. С ними лучше живётся, чем без них. Как говорится, тугая мошна и кривую рожу красит.
– С кем из учеников вы хотите побеседовать, Василий Александрович?
– выдавил из себя супермен, заелозив
– Вот это другой разговор!
– подобрел я.
– С Мезенцевым Ильёй в первую очередь. Пока он домой не усвистал.
– А во вторую?
– Там видно будет. Может, и не будет второй очереди.
Я подгадал всё верно: подростки ещё не успели уйти. Тренер вызвал Мезенцева, позвонив администраторше. Через пять минут в дверь тренерской постучали, и на пороге появился низкорослый дёрганый подросток. Соколова я довольно бесцеремонно выставил за дверь тренерской, объяснив, что хочу побеседовать с парнем тет-а-тет.
– Спасибо за своевременный сигнал, гражданин Мезенцев, - начал я без предисловий, когда за тренером закрылась дверь.
Мезенцев заметно вздрогнул на слове "гражданин".
– А откуда вы догадались, что я звонил?
– промямлил он, оглядываясь на дверь.
– От верблюда. Думаешь, раз звонок анонимный, так мы не определим, кто звонил? У нас установлена система распознавания голоса: анализирует голос, пробивает по базе и готово!
– приврал я.
Замечено, что фраза "тебя пробили по базе" производит деморализующее действие на собеседника, особенно на недалёкого.
– Хочешь я тебе рассказу одну историю?
– вкрадчиво предложил я растерявшемуся парню, и, не дождавшись ответа, начал: - Жил-был мальчик Илюша. И нравилась ему одна девочка. А этой девочке нравился другой мальчик, Рома. Потому что Рома лучше плавал, был более удачлив и преуспевал во всяких олимпиадах. И тогда Илюша решил насолить Роме и наябедничал на него во ФСЕН. Мол, нарушает Рома законы везения и счастья. Сплетник оказался наш Илюша. А сплетня синяков не оставляет, так?
Уши Ильи приняли свекольно-малиновый оттенок.
– Это не из-за Нади... Не из-за девочки...
– забормотал он, и я понял, что попал в точку.
– Просто я решил, что раз такое дело...
Я резко подскочил к подростку и приподнял ему подбородок.
– В глаза смотреть!
– приказал я тихо и зло.
Он глянул на меня, как побитая собака.
– Зачем нам звонил?! Думал, мы сразу Седельникова арестуем по твоему доносу? Запрём его на десять лет в тюрягу, и Надя сразу на тебя обратит внимание... Так?!
– Нет, - отшатнулся он от меня, - неправда! Просто Седельников в самом деле какой-то не такой. Он везунчик, понимаете? И ведёт себя странно! Он плавает плохо, а всегда выигрывает. На случайностях.
– А вот я сейчас выйду и расскажу всем твоим согруппникам, что ты - стукачок. Что тебе парни за это сделают, представляешь?
Илья сильно побледнел и замотал головой:
– Не надо, пожалуйста!
– заблеял он противным голосом, напоминая Игнашкина с кривофотом.
– Я вам всё расскажу
– А ты разве не всё рассказал?
– Он ещё топор всегда с собой носит!
– отчаянно заорал Мезенцев.
– Туристический топорик. Не знаю зачем. Может, он маньяком стал...
– Скорее, это ты стал параноиком. Ты что, к нему в сумку заглядывал?
Илья сменил бледный цвет лица на алый.
– Случайно...
– Понятно. Ушлый ты парень, Мезенцев. Далеко пойдёшь.
Я задал Мезенцеву ещё несколько вопросов и убедился, что парень не врёт. Или он очень хороший выдумщик и интриган.
– Молодец, Мезенцев, бдительный, - с издевательской улыбкой произнёс я.
– Хорошо жизнь начинаешь, честно. Хочешь к нам штатным осведомителем, как школу закончишь? Оклад неплохой, санаторно-курортные, отпуск полтора месяца... И работа не пыльная, упахиваться не надо. Ведь народная мудрость гласит: как лошади пашут только бараны.
Парень не понял иронии. Он неуверенно улыбнулся, но, увидев холодное выражение моего лица, испуганно замер.
– Будь моя воля, юноша, я бы доносчиков в первую очередь сажал, - сухо сказал я, глядя ему в глаза.
– Лучше быть везунчиком, чем стукачом. Иди, зови тренера. Да не волнуйся, разговор между нами останется.
Он пулей вылетел из тренерской. Вошедший Соколов бросил на меня неодобрительный взгляд, но я сделал вид, что не заметил.
– Беседу с Седельниковым отложим, - объявил я тренеру.
– Иначе он поймёт, кто на него наклепал, и у Мезенцева будут проблемы.
Я добрым взглядом обласкал Соколова, улыбнулся и добавил:
– А я никому не хочу создавать проблем: ни Мезенцеву, ни тебе, дорогой Владислав Леонидович.
У Соколова от огорчения челюстная лопата из совковой превратилась в штыковую.
– Не надо проблем! Да я эту визкозиму...
– начал лепетать он, но я его перебил.
– И не в вискозиме дело, гражданин Соколов. Дело в другом. Твой ученик выигрывает одно соревнование за другим. Тебя хвалят в Федерации плавания, может, и премийка какая перепадает за воспитание чемпиона. Не так ли, Владислав Леонидович?
– Совсем не так, капитан!
– выпучив глаза, возразил тренер. По размеру выпученных глаз можно догадаться, что дело обстоит именно так.
– Если хочешь обратиться по званию, то следует говорить "господин капитан", - осёк я его.
Я встал и подошёл к окну. От того, что за окном моросил противный октябрьский дождь, мне захотелось морально размазать тренера:
– Ты думаешь, у нас дураки во ФСЕНе работают?
– Да я так не...
– Думаешь, я ничего не понимаю?!
– повысил я голос.
– Твой Седельников до сих пор плавает по третьему разряду. У пятнадцатилетнего парня позорный третий разряд! Я его в два раза старше, и то быстрее проплыву. На слетевших очках и лопнувших плавках, Владислав Леонидович, далеко не уедешь. Рано или поздно, не Мезенцев, так кто-нибудь другой нам сообщил. И радуйся, что нам позвонил твой ученик, а не председатель Федерации плавания.